Поддержите Вильне Радио
Военный и полицейский капеллан Леонид Номерчук помогает жителям Донецкой области с начала открытого вторжения. Уже более года он вместе с организацией Plain Compression Crisis Response едва ли не ежедневно вывозит людей из опасных территорий. Кроме того, он поддерживает военных вкусностями и Божьим словом и указывает духовный путь гражданским, когда они пытаются найти его на войне.
О рискованной эвакуации из Донецкой области, доставке пиццы дронами в окопы, венчании жителей прифронтового поселка под обстрелами и многом другом Леонид Номерчук рассказал журналистам Вильного Радио.
Из каких населенных пунктов Донецкой области вы сейчас вывозите людей?
Пока можем ездить в Белицкое — вывозили оттуда людей вчера (мы общались с Леонидом Номерчуком 31 июля, — ред.) и позавчера. Неделю назад еще заезжали в Родинское. В прошлый вторник мы за три раза эвакуировали оттуда 30 человек, хотя туда уже никто не хотел ехать и рисковать жизнью. Конечно, мы хотели бы еще поехать в Родинское, но, к сожалению, там уже по некоторым улицам бегают ДРГ.
Также эвакуируем из Доброполья. Его уже очень сильно обстреливают дронами, КАБами. Вчера мы были в Белицком и видели, что на трассе из Покровска лежали дроны. Они залетают и в Доброполье: уничтожают технику, убивают людей. То есть мы сейчас работаем в самых горячих местах.
Как быстро населенные пункты, откуда есть необходимость эвакуировать людей, становятся недоступными для волонтеров?
В целом ситуация очень быстро меняется. К сожалению, многие волонтеры этого не понимают. Есть отчаянные люди, которые едут без подстраховки от других волонтеров, без бронированного автомобиля и РЭБ-систем. Часто их транспорт подбивают. Две недели назад такое произошло в Родинском, а там вообще нельзя работать на обычном автомобиле. Этот городок полностью разносят, и Белицкое тоже становится похожим на него. Дороги, по которым мы ездили, перебиты, и нам иногда приходится бежать пешком к некоторым адресам.
Так же было с Покровском. Мы тоже вывозили оттуда людей, но сейчас уже не можем туда заехать, потому что трасса простреливается, а другая дорога заминирована. Военные говорят, что там ситуация 50 на 50: ты можешь заехать в город, а можешь не заехать, можешь выехать оттуда, а можешь и нет. Россияне часто используют дроны на оптоволокне, которые РЭБ-система не глушит, поэтому нет гарантии, что ты сможешь заехать в город и спасти людей.
Недавно я восстанавливался после операции на колене (потому что во время эвакуации мы часто носим тяжелых людей), и ребята из нашего экипажа попали под обстрел. Они поехали к бабушке в Покровск. Ее внучка раз 10 оставляла нам заявки, но оказалось, что бабушка не была готова выезжать. Ребята уговорили ее, и она вроде согласилась. Пока она собирала вещи, поехали дальше.
Когда они ехали по другому адресу, увидели на дороге гражданского, который был в очень тяжелом состоянии после попадания дрона. Он с еще двумя людьми ехал на велосипедах по дороге, и их атаковал дрон. Ребята наложили турникет тому мужчине, загрузили его в автомобиль, чтобы отвезти в больницу, однако на выезде из Покровска попали под вражеский дрон типа «Молния».
Удар пришелся в правую дверь и не сильно ранил одного полицейского в ногу. На самом деле это вообще большая милость, что броня автомобиля выдержала этот удар. Но броневик заглох, поэтому им пришлось ждать другой эвакуационный транспорт, чтобы уехать. К сожалению, раненый мужчина скончался от потери крови в больнице. За бабушкой позже приехал другой волонтер, однако она отказалась от эвакуации — сказала, что передумала.
Демотивируют ли вас и вашу команду отказы от эвакуации?
Как говорил один мой друг, я начал ненавидеть людей (смеется, — ред.). Конечно, когда люди отказываются от эвакуации, нам очень непросто, потому что мы вкладываем силы в каждого. Раньше пытались уговорить их. Например, когда ездили на эвакуацию в Курахово, брали хлеб, потому что только ради выезда люди даже из подвалов не выходили. Раздавали его и рассказывали, что у нас есть хорошие места для пожилых людей, семей с детьми. Мы тогда как раз познакомились с городком Хансена, поэтому показывали его людям, и некоторые соглашались на эвакуацию.
Сейчас ситуация не позволяет долго стоять и уговаривать людей эвакуироваться. Поэтому перед тем, как ехать по заявке, мы всегда спрашиваем, готовы ли выезжать ваши родственники. Часто бывает, что люди обманывают: говорят, что их родные готовы, но на самом деле не могут связаться с ними, чтобы спросить. Думают, что из-за обстрелов они согласятся, но так бывает далеко не всегда.
Люди держатся за стены, в которые вложили всю свою жизнь. Оставлять свое действительно очень тяжело. К тому же особенно те, кому некуда ехать, испытывают сильный страх неизвестности. У них могут быть знакомые, которые выехали, но, возможно, не нашли для себя достойных условий и вернулись. И что они им тогда рассказывают? Что эвакуированные люди никому не нужны.
Сейчас началась очень массированная эвакуация, и мест действительно не хватает. На прошлой неделе только мы вывезли 89 человек. Иногда руки опускаются, когда привозим их в центры для эвакуированных, а те переполнены. Мы пытаемся искать различную помощь для таких людей, селить в свой центр в Днепре. Но, к сожалению, такая возможность есть не всегда.
Если сейчас перед отъездом люди спрашивают о жилье, что вы им отвечаете?
Мы говорим, что на улице они точно жить не будут. У нас есть свой центр в Днепре, где можно временно остановиться. В нем немного мест — для 50 человек, но за последние два месяца через него прошли 100. Это семьи с детьми и реже бабушки и дедушки, потому что центр не оборудован для них. Мы берем стариков, если уже есть договоренность о местах для них. Почти всех 100 человек мы смогли расселить. Бывало, что кто-то не хотел ехать в места, которые мы нашли, и тогда искал себе жилье самостоятельно.
Также мы рассказываем о транзитном центре в Павлограде, где принимают людей на централизованное расселение. То есть потом координационный центр направляет их во Львовскую, Черкасскую или Черновицкую области. Там оборудованы общежития, где люди могут жить бесплатно. Конечно, это не свой дом, но намного лучше, чем ничего. И в самом Павлограде тоже есть место, хотя оно не очень приспособлено для проживания, потому что там очень жарко. То есть места найти можно, но есть вопросы по условиям.
Мы верим, что вместе сможем больше, поэтому призываем вас присоединиться к команде единомышленников.
Поддержка нашего сообщества — это не просто финансовая помощь для медиа. Это инвестиция в будущее Донетчины и инструмент достижения общей цели.
Если вы разделяете наши ценности и хотите перемен к лучшему — присоединяйтесь к нам!
Кроме эвакуации гражданских, вы еще занимаетесь поддержкой защитников. Расскажите, как вы начали посещать военных в госпитале с проектом «Капеллано пицца».
Вообще идея этого проекта принадлежит моему другу. Он был на одном из стабилизационных пунктов и увидел, что военные там очень хотят отдохнуть, съесть чего-нибудь горячего и вкусного. Он предложил мне печь пиццу, и мы начали ездить с ней на фронт. Мы приезжали, включали генератор и на специальной печке готовили пиццу в полевых условиях.
Как-то ехали на Харьковское направление. Печем пиццу, а ребята из окопов выходят и один из них говорит: «Сижу и мечтаю о такой горячей пицце, а тут возвращаюсь — не может быть!». Он был очень счастлив, благодарил нас. Было, что нашу пиццу в Комаре к окопам доставляли дронами. Это было в прошлом году на День Независимости. За три часа мы приготовили 130 пицц, а командир ребят привязал их к дрону и отправил на позиции.
Конечно, наша цель — доставить ребятам радость, но наша главная миссия как капелланов — быть рядом и молиться за них, благословлять их, поддерживать словом из Библии, словом Бога. Часто ребята говорят, что пицца — это хорошо, но то, что мы передаем им это слово, поддерживаем их, приезжаем к ним, гораздо ценнее. Сейчас фронт движется, и делать это стало сложнее. Теперь мы уже почти год ездим в один госпиталь, где лечат ребят, которые служат в Донецкой области. Туда привозят военных с не очень тяжелыми ранениями. Они там находятся две недели, не больше.
Начмед этого госпиталя говорит, что после каждого раза, когда мы приезжаем туда с пиццей, проповедуем, молимся за ребят, атмосфера меняется. Военные часто замкнуты, но потом они начинают общаться, поэтому он нас постоянно приглашает. Вообще нам бы хотелось охватить больше госпиталей, но с этой эвакуацией у нас катастрофически не хватает времени. Поэтому пока мы делаем этот проект один или максимум два раза в месяц.
Насколько, по вашему мнению, военным в госпиталях важно видеть рядом с собой капелланов?
Знаете, на самом деле раненые ребята разные, но часто они очень уставшие. Их некому заменить на позициях, поэтому некоторые из них уже годами не видели своих семей, не были в отпусках. К сожалению, мы не можем пообщаться со всеми индивидуально, потому что часто нас всего несколько, а их бывает и 100 человек. Я не знаю, смогу ли еще встретиться с ними, потому что после реабилитации они часто возвращаются на ноль. Поэтому я стараюсь открыть для них Евангелие.
Я мотивирую ребят, говорю: «Ребята, на самом деле многие из вас могли сбежать. Сказать, зачем я должен умирать за депутатов (потому что они часто имеют на них обду), еще за кого-то, почему я должен терять жизнь? Но если вы принимаете волю Бога, значит, он будет вам помогать. Ваша жертва не напрасна, и я уверен, что Господь будет помогать вам, потому что вы стоите за защиту нашего государства, вы стоите за наш народ, за наше будущее, за детей».
И у ребят появляется мотивация. Рано или поздно каждый человек должен умереть, но когда у ребят будет вера и они с молитвой и чистым сердцем пойдут в бой, они точно увидят, как Бог будет защищать их. Знаете, неверующих людей на войне не бывает, потому что это очень страшно. Ты не знаешь, вернешься ли домой, поэтому ребятам нужно доносить мысль, что Бог их слышит и благословляет.
Говорят, что на войне лучше всего ощущается присутствие Бога. Почему так происходит?
Люди умирают во все времена, но обычно они не замечают, что смерть всегда рядом. Если у них все хорошо, нет никаких проблем, люди не вспоминают о Боге. А во время войны, когда видят, что сосед умер, потом еще кто-то, у них появляется страх. Именно тогда они открывают свое сердце и начинают прислушиваться, чтобы услышать что-то и успокоить свою душу.
Во время поездок в зону боевых действий люди обращались к вам с просьбами провести какие-то религиозные обряды?
Однажды случился очень интересный случай. Как-то мы привезли гуманитарную помощь людям в Великую Новоселку, и к нам подошла одна женщина. Она сказала: «Я уже 10 лет живу со своим мужем и не могу родить ребенка. У нас здесь церкви нет. Священник уехал, когда началась война. Помолитесь за меня, пожалуйста, и благословите моего мужа, потому что люди говорят нам, что у нас нет детей, потому что мы не венчаны».
Тогда я предложил их обвенчать. И представляете, в тот же момент они собрались, насобирали цветы, женщина с мужем переоделись, торт откуда-то появился. Вокруг слышны выстрелы, а мы их венчаем. К сожалению, у мене сейчас нет с ними связи, потому что Великая Новоселка уже оккупирована. Не знаю, живы ли они, но такой опыт венчания под обстрелами у нас был.
Часто люди просили привезти какие-то иконки, молитвенники. Бывало, что просто хотели откровенно поговорить, но я не могу подробнее рассказывать об этих случаях, потому что это таинство исповеди. Бывало по-разному.
Почему, по вашему мнению, людям было важно сделать это именно тогда?
Люди устроены так, что им нужно во что-то верить. Кто-то верит в венчание, кто-то — в исповедь. Поэтому, когда перед ними возникает какой-то вопрос и они видят священника, приходят за советом, спрашивают, как лучше поступить. Когда люди хотят что-то узнать о духовном или о чем-то своем, они не всем могут довериться. А здесь есть священник, тайна исповеди, поэтому они спрашивают и обращаются за помощью. Люди ищут наставничества.
Ранее мы рассказывали, как вера в Украину и Бога помогла защитнику Мариуполя Алексею Новикову пережить испытания пленом.