27 января языковеду и правозащитнику Олексе Тихому исполнилось бы 98 лет. Он ушел из жизни в 1984 году в Пермской тюрьме. Олексу Тихого засудили за “антисоветскую агитацию”. А в 1990 году оправдали “из-за отсутствия состава преступления”. Мы публикуем цитаты из его статьи “Мысли о родном донецком крае”, за которую, среди прочего, его осудили.
Олекса Тихий — учитель, языковед, общественный деятель, правозащитник, политзаключенный, один из основателей Хельсинкской группы по содействию соблюдению прав человека. Родился и вырос в селе Ижевка (или Ежовка) под Константиновкой. Учился Олекса Тихий в Часовом Яре, позже жил и работал в Дружковке.
Был трижды осужден из-за литературной и правозащитной деятельности, а также за то, что выступал против оброссийщевания Донетчины. Олекса Тихий умер во время последнего заключения.
“Я – клетка вечно живого украинского народа. Отдельные клеточки любогно организма отмирают, но организм живет. Отдельные люди рано или поздно так или иначе умирают, а народ живет, потому что народ бессмертен”.
“Люблю свою Донетчину, ее степи, овраги, лесополосы, терриконы. Люблю и ее людей, неутомимых тружеников земли, заводов, фабрик, шахт.
Любил всегда, люблю сегодня, как мне кажется, в час негоды, ассимиляции, безразличия моих земляков-украинцев к национальной культуре, даже к родному языку”.
“Не вина, а беда простых людей (то есть трудолюбивых рабочих и крестьян), что по их воле или молчаливому согласию уничтожается украинский язык и культура в Донецкой области.
Не беда, а вина каждого интеллигента, каждого, кто получил высшее образование, занимает руководящие должности, а живет только для набивания брюха, безразличеный, как бревно, к судьбе своего народа, его культуры, языка”.
“Русскому языку не грозит уничтожение, он может позволить себе заимствование из других языков, порой и неловкие, несоответствующие его нормам. Для украинского языка — это смерть, потому что теряется его самобытность, уничтожавшаяся на протяжении сотен лет многими колонизаторами, колонистами, ассимиляторами.
Украинский язык — не вымысел буржуазных националистов, не польская интрига, не результат или проявление антикоммунизма. Это язык живого 40-миллионного народа. И, к сожалению, теперь, в эпоху развития наций и национальных культур, часто насильственно внедряются слова, не отвечающие нормам украинского языка”.
“Россияне и другие должны знать украинский язык, терпеть по крайней мере, если не уважать, культуру, традиции, обычаи народа, среди которого живут”.
“О какой дружбе может быть речь, когда человека из дальних краев пригнали на восстановление шахт, или завербовали для заработков, или молодого специалиста прислали на два года, и они остаются навеки в Донецкой области чужими, безразличными к местным традициям, культуре, речи”.
“Я за то, чтобы в донецких вузах учились россияне, грузины, вьетнамцы, юноши и девушки других народов. Это сближает народы, взаимообогащает их. Но иностранцы в вузах Донетчины должны учиться на украинском языке. Только тогда они получат не только знания по специальности, но и узнают наш народ, его культуру, его обычаи и понесут свои знания об Украине своим народам”.
“На основе этих теорий (теория “общей колыбели”, “единства трех братских народов”, — ред.) складывается ложное мнение, что украинец, белорус или россяинин — то одно и то же. Почему же россяинин не усвоит украинский или белорусский язык и культуру? Почему же только “меньшим братьям” дано право, а точнее обязанность, усваивать русский? Здесь уже от братства ничего не остается”.
“[Хочу], чтобы каждый мог сказать каждому заеде, презирающему его народ, культуру и язык: “Ты пришел сюда незваным колонистом, твои предки завоевали мой народ (или путем подлых интриг, обмана, подкупа, обещаний сели ему на шею), но век колониализма, национального угнетения прошел. Я хозяин этой земли. Ты презираешь мой народ. Прочь из моей земли!”
“Повторяю, я интернационалист. Не желаю привилегий для украинского народа и украинского языка в России, Грузии, Франции или Америке. Я хочу только, чтобы украинский народ был хозяином на своей земле, был собственником своих богатств, чувствовал себя равным среди равных, не деградировал, не ассимилировался”.
“Ведь интернационализм в теории – это взаимное уважение народов; дружба народов – взаимопонимание, взаимоподдержка, солидарность, патриотизм – искренняя любовь к своему народу.
А у нас на Донетчине интернационализмом называют смешанность людей разных наций и народностей, которые или стесняются называться именем своего народа, или называются татарами, греками и т. д., но все, хором, презирают народ, на земле которого живут, на шее которого едут, хлеб которого едят и закаляют землю, культуру, традиции украинского народа.
И у украинцев нет никаких возможностей защищаться. По-моему, здесь интернационализмом и не пахнет”.
“В годы моего детства еще живы были вечерницы. Тихого летнего вечера можно было слышать песни девушек и парней в моем хуторе Ежовка, доносились они до моего уха и из соседних сел (Клиново, Веролюбовка, Алексеево-Дружковка)”.
“Мое поколение, кому сейчас 40-50 лет, росло и воспитывалось в период репрессий против интеллигенции, страха за жизнь свою и близких, материальных недостатков, войны, послевоенной разрухи, массовых перемещений огромного количества людей и целых народов. Не обошла эта беда и донбассовцев.
Вместо того чтобы творить добро, люди приспосабливались ко злу, стремились удовлетворить желудочные потребности, мечтали о том, как бы выжить, и постепенно теряли национальные традиции, культуру, язык. И такие запуганные, отчаявшиеся, интеллектуально выхолощенные люди сегодня являются родителями, учителями, наставниками детей и молодежи”.
“В обычных средних русскоязычных школах, а их на Донетчине в городах 90—95%, а может и больше, дети учат украинский язык 9 лет (в восьмилетних — 7) и не: могут ни говорить, ни даже читать на нем, потому что нет для родного языке применения на родной земле. А это уже трагедия. Украинцы читают произведения украинских писателей в русском переводе”.
“В Донецкой области мать-украинка сдает детей в детские ясли или садик, а они русскоязычные. Мать отрекается от родного языка, чтобы не путать ребенка. Среди первых слов ребенка (после “мама”, “папа”) — “Ленин”, “партия”, “армия”. Именно о них песни, стишки детей 2-5 лет. Много ли они из этого понимают?
И дети-дошкольники считают своих мам, бабушек, дедушек глупыми, потому что они не так говорит, как их хорошенькая, “культурная” воспитательница. Родителям приходится говорить ребенку, що его воспитательница лучший человек, потому что, если нет, то зачем ей подражать? А воспитательница говорит: “Не говори рукавички, штанці, спідничка, панчішки и т. п. Это некультурно, по-хахляцки”. И ребенку с первых лет жизни вдовбливается в сознание, что его родные некультурны, хахлы, что их надо стесняться”.
“Я знаю, что мои мысли не нашли бы 100% одобрения народом. Я убежден, что только какой-то процент людей смог бы прочесть и подумать над этими моими писаниями. Но я убежден и в том, что после прочтения сотни или тысячи родителей в Донбассе заявили бы в горВНО, что они хотят учить детей на родном языке и в детсадах, и в школах, и в вузах”.
В январе 1972-го Олекса Тихий написал и статью “Размышления о языке и культуре в Донецкой области”. Он направил ее в редакцию газеты “Советская Донетчина”. Эта статья — как “диагностический замер” тогдашней языковой политики СССР на украинском востоке. О ней Вильному радио рассказывал сын правозащитника Владимир Тихий.
Напомним, в Бахмуте переименовали улицу и переулок Горского в честь Олексы Тихого.