Оккупационные администрации на захваченных территориях Донетчины постоянно влияют на украинских детей через школьную программу и многочисленные детско-юношеские организации. К тому же школьников подкупают бесплатными поездками и свежими ремонтами в кабинетах. Это создает угрозу идентичности украинских детей, ведь сопротивляться подобному давлению ежедневно для детской психики достаточно трудно.
Журналисты Вильного радио поговорили с представителями профильных общественных организаций, а также проанализировали новости из пропагандистских источников и данные с официальных сайтов школ, открытых оккупантами, и представили, как проходит обычный школьный день на оккупированных территориях региона.
Это могла бы быть история парня, по имени, например, Дима. Школьника, которому полных 12 лет. С сентября 2023 года он начал обучение в одной из школ, открытых оккупантами. Сейчас ходит в 7 класс и продолжает дистанционное обучение в своей украинской школе. Далее рассказ будет в формате воображаемого монолога, который мог бы рассказать такой школьник, впрочем, это очень рискованно для него самого и его семьи.
Трос натягивается — и триколор плавно поднимается в воздух. Точнее два триколора: один российский, другой «ДНРовский». Я наблюдаю за этим каждый понедельник уже второй год. Сначала поднятие флага вызывало у меня страх, потом отвращение, но теперь я просто хочу, чтобы церемония поскорее закончилась, и время от времени незаметно зеваю в рукав своей куртки.
Весь процесс сопровождает гимн России, а точнее наше пение гимна России. Просто открываю рот в такт музыке, чтобы думали, что пою, хотя слова выучил уже давно. Стал делать это после случая с Натальей Ивановной. Первого сентября ученик из ее класса накатал на нее жалобу, потому что та не пела гимн на линейке. Потом у учительницы был серьезный разговор с директором.
У флагштоков традиционно стоят наши «юнармейцы». Третий среди них — мой приятель Юра. Выпрямившись, будто на параде, он отдает честь зависшему флагу. Еще при Украине над Юрой часто смеялись в школе, потому что он постоянно ходил в вещах на вырост, к тому же еще и явно ношеных. Когда пришли «денеры» и начали агитировать нас вступать в «Юнармию», Юра согласился, потому что там его должны были обеспечить одеждой, которую его мама не могла себе позволить. Теперь он ходит в подогнанной под него униформе и пожарно-красном берете. К тому же сейчас моего друга часто ставят в пример, о чем он постоянно напоминает, пытаясь затащить меня к себе. Еще холодно, но летом, наверное, снова будет рассказывать о сменах в лагерях для «юнармейцев» у моря. Правда, мне чистить автомат и стрелять в Мелекино как-то не сильно хочется.
«Юнармия» — всероссийское военно-патриотическое движение. Появилось в 2016 году по инициативе тогдашнего Министра обороны России Сергея Шойгу. Берут в него детей в возрасте от 8 до 18 лет. В специальных «Домах Юнармии» школьники посещают секции и кружки, где их обучают основам начальной военной подготовки. Также детей привлекают к поддержке российских военных через написание писем и сбор гуманитарной помощи на фронт. Представители «Юнармии» заявляют, что имеют 89 региональных штабов и объединили 1,7 миллиона детей по всей России. На востоке Украины штабы «Юнармии» появились только после «официального присоединения» Донецкой и Луганской областей к России в 2022 году. Часть воспитанников после выпуска идут воевать. В частности, среди украинских детей, которых воспитывали в оккупации, есть погибшие на войне (они присоединялись к боевым действиям на стороне оккупантов).
После завершения церемонии мы по очереди заходим в школу. Врать не буду: после реконструкции двор здесь стал намного лучше, чем был до войны. Бетонную лестницу, которую все никак не могли отремонтировать, покрыли плиткой под песчаник. Колонны покрасили, а навес, который вечно сыпал штукатуркой мне на голову, подбили специальными панелями. Сделали это за средства одного российского региона, название которого звучит как аббревиатура неизвестной организации. Ему дали шефство над моим городом. Нам об этом регулярно напоминают учителя и директор, когда снова и снова благодарят за помощь мужчин в костюмах, приезжающих на наши многочисленные обязательные школьные концерты к российским праздникам.
Захожу в кабинет и сажусь за свою парту. Тетради не достаю, потому что сегодня на первом уроке они мне не понадобятся. Во всех классах неделя начинается с «Разговора о важном». Вообще это должен был быть факультатив, но на самом деле — обязательный урок, который надо отсидеть, прежде чем начать обучение. Первого сентября нас даже загнали в актовый зал и включили на проекторе эфир с Путиным, который вел общий «Разговор о важном» и говорил, что «из Украины начали делать анклав».
Я в то время рассматривал отремонтированный актовый зал: светлые стены, новые ряды кресел и низкую, покрытую коричневым линолеумом, сцену. Что-что, а она мне не нравится: кажется бездушной по сравнению со старой, высокой и величественной с тяжелыми шторами под бархат, за которыми мы прятались во время репетиций, чтобы дольше не идти на уроки.
Сегодня я занимаюсь чем-то подобным: утыкаюсь взглядом в портрет Путина, который висит над доской и наблюдает, будто та Мона Лиза, пока Юлия Дмитриевна долго рассказывает нам об одних из «Героев нашего времени» — строителях, которые специально приехали приводить в порядок наш город после боевых действий. И все равно, что без России этого делать не надо было бы.
Следующий урок — алгебра. Можно немного выдохнуть, потому что хоть здесь не будет разговоров о войне. Учительница вызывает к доске новенькую Алину. Она приехала сюда из Донецка, когда ее родители (я не уверен, что они местные) решили расширить сеть собственных магазинов на «новые регионы».
Алина начинает аккуратно переписывать пример из учебника, и мел в ее руке без проблем скользит по новой доске. Однокласснице хорошо удается математика, да и учится она на пять. Правда, иногда мне до сих пор непривычно, что пятерка теперь не повод поговорить с твоими родителями об успеваемости, а отличный результат.
Прежде чем в моем дневнике появились пятерки по алгебре, пришлось изрядно попотеть. До войны я учился в украинском классе, поэтому термины на русском просто плавили мои мозги. Хорошо, что новая учительница Инна Васильевна отнеслась к этому с пониманием. Да и вообще, как рассказывали мои знакомые, сначала математику в школе даже изучали по нашим старым учебникам, но теперь, когда библиотеки заменили, пришлось переучиться.
До оккупации в нашей школе была неплохая библиотека. Буквально несколько лет назад нам завезли новые сборники украинских классиков, по которым было приятно готовиться к урокам, но где-то на последних стеллажах оставались старые книги со сказками, иногда даже на русском, и несколько учебников по старой программе. Когда школу открыли, из старых книг сделали выставку, что «вот, посмотрите, какие плохие библиотеки в Украине». Сейчас нам завезли новые книги и учебники, обязательный список которых выложили на сайте школы.
Сегодня, как и следующие два дня, у меня по восемь уроков. Во вторник вообще торчу в школе до конца девятого, потому что на нем нам поставили физкультуру, и неважно, что восьмого нет. После этого еще надо делать уроки, как в эту школу, так и в украинскую, в которой я продолжаю учиться онлайн. Когда сяду за задания, мама, как всегда, завесит окна и будет следить, чтобы никто из соседей ничего не услышал. Она мало кому доверяет.
После третьего урока по расписанию идет длинная перемена, и теперь можно идти в столовую. Ее в школе тоже отремонтировали: поставили новые столы, скамейки заменили на отдельные пластиковые стулья, а по стенам разбросали яркую плитку. Сегодня в меню пшеничная каша, жареная курица и кабачковая икра. Больше всего мне нравится завтрак в четверг: тогда подают тушеную рыбу с овощами и картофельное пюре.
Пятый урок — бывшее изобразительное искусство, а теперь просто «ИЗО». Вообще мне нравится рисовать, особенно пастелью. На уроках нас этому не учат — просто раньше я ходил в кружок при школе, который теперь снова открыли. Моя учительница уже спрашивала, почему я в него не вернулся. Пока удалось отмазаться рассказами об усталости из-за большого количества уроков.
Сегодня с яркими натюрмортами или зимними пейзажами не сложилось. Вера Николаевна увидела объявление о Международном конкурсе рисунков к 23 февраля, и теперь мы обсуждаем идеи и начинаем зарисовывать эскизы на тему «Защитники Отечества. Zаветам Верны». Лозунг конкурса — показать своего героя. Конечно, российского.
Кто-то предлагает рисовать выпускника нашей школы, который погиб во время СВО. В его честь в школе даже открыли специальную «парту Героя». Она выглядит так же, как обычная парта, только со всех сторон оклеена фотографиями того человека и текстовыми блоками о его жизни.
Поставили ее возле музейного уголка на первом этаже, рядом с огромным стендом, посвященным Дню Победы. К нему нас тоже уже готовят: из-за круглой даты первые тематические акции начались еще в ноябре. Что ж, придется снова рисовать Георгиевскую ленту.
Наконец-то седьмой урок. Вот переживу его, и дальше останутся только технологии. Захожу в кабинет: на доске висит огромная карта России времен ХVI века. Украины на ней нет. Да, я знаю, что тогда она была разделена между Речью Посполитой, Крымским ханством и другими государствами, но так странно делать вид, будто ее вообще не существует.
— Пс, скажи домашку по географии, — толкает меня в плечо Вова.
Молча передаю ему свой дневник. География у нас только в среду, но нам надо подготовить групповые доклады о природных зонах на разных материках, поэтому даже середнячок Вова готовится к ней почти заранее.
Кабинет географии чем-то похож на кабинет истории. Разница в том, что в одном карты как плакаты для стен, а в другом они на глобусах. Учительница пользовалась им, когда начинала объяснять тему. Идя между парт, она крутила шар и показывала ручкой на тот или иной материк. Тогда я обратил внимание, что Евразия выглядит как-то не так. Глобус был политическим, то есть на нем разными цветами обозначили страны, а не равнины, горы или другие различия в рельефе. И тогда я понял: нашу область там уже отнесли к России.
После завершения учебного дня иду домой по когда-то знакомой тропинке. Когда-то, потому что сейчас я не узнаю дома возле нее. Думаю о том, что через пару часов буду общаться с друзьями из старой школы, которые уехали. Когда я присоединился к занятиям, некоторые мои одноклассники, которые делали это раньше, перестали говорить, будто я предатель, потому что пошел в «ДНРовскую» школу. Но не все.
Как и многие другие дети, после оккупации я начал учиться не сразу. В 2022 году родители не отдали меня в отремонтированную школу даже тогда, когда новая власть начала предлагать около 50 долларов, чтобы я пошел учиться. В следующем году отсидеться не получилось: маме и папе стали угрожать, что заберут меня, потому что они нарушают российский закон об образовании.
Сейчас я начинаю думать о том, чтобы бросить обучение в украинской школе, потому что уже устал от двойного количества заданий. Это еще не окончательно, но мама постоянно нервничает, если я захожу в Classroom с телефона, потому что боится, что по ошибке возьму с собой в школу не тот. У нас целая схема: одним телефоном я пользуюсь дома, а другой беру в школу. Это странно, но от своей подруги мама услышала, что у ее дочери, которая ходит в другую школу, начали проверять телефон перед началом учебного дня. Родители боятся, что у нас тоже такое будет.
Напомним, 14 января 2025 года власти так называемой ДНР заявили о возвращении на очное обучение около 116 тысяч школьников. Детей с оккупированных территорий Донетчины вернули за парты якобы на фоне удаления линии фронта.