Поддержите Вильне Радио
За закрытыми дверьми российских тюрем и колоний — жизнь тысяч украинских пленных. Несмотря на договоренности и требования международных организаций, Россия не допускает миссии в свои колонии. Там по-прежнему удерживают украинских защитников и гражданских, для которых плен означает пытки, изоляцию и борьбу за жизнь каждый день. Военный, проведший в неволе более двух лет, рассказал о пережитом.
Тема обсуждалась во время публичной дискуссии на “Фестивалі думок” от благотворительного фонда “Схід SOS”. Вільне Радіо выступает информационным партнером мероприятия.
О пребывании в плену и системе наказаний в России рассказал историк, военнослужащий корпуса “Азов”, защитник Мариуполя Геннадий Харченко. Он пережил взрыв в Еленовке и был в плену более 2 лет.
Этот монолог — рассказ Геннадия Харченко от первого лица. Далее — его прямая речь.
Я был и остаюсь бойцом “Азова”. Мой плен длился 2 года и 4 месяца. За время пребывания в плену я в прямом и переносном смысле имел возможность познакомиться со всеми государственными структурами Российской Федерации. С ее вооруженными силами, с ее правосудием, с ее образованием, с ее прессой, и в том числе с ее системой отбывания наказания. Честно говоря, к самой системе у меня никаких замечаний нет — там все как должно быть. Как писал уже наш современный классик Лесь Подервянский, “пыточная с необходимыми инструментами”. Все было максимально реально, правдоподобно: электрический стул, колючая проволока, решетки, плохой следователь, очень плохой следователь. Так же и я заранее тщательно подготовился к знакомству с представителями российских силовых ведомств — нанес себе патриотические тату, скандинавские тату, служил в “Азове”, написал книгу об украинской артиллерии, родился в Советском Союзе. То есть собрал флешроял для этой встречи и общения.
Думаю, что уже ни у кого не возникает сомнений относительно того, что происходит в плену в РФ. И гражданские, и военные, особенно военные спецназовцы и особенно бойцы “Азова” страдают от избиений, издевательств, недостойного отношения. Думаю, что в этом уже нет необходимости кого-то убеждать. Тот опыт, который я для себя вынес, постоянно озвучиваю и хотел бы еще раз поделиться: Россия как страна должна прекратить свое существование, а все ее госструктуры должны быть осуждены, как это когда-то произошло с государственными структурами нацистской Германии.
И прежде всего, это некое государство в государстве, максимально засекреченная структура. О ней практически нет данных, даже меньше, чем о таких структурах, как ГРУ, ФСБ, следственный комитет и т. д. Речь идет о ФСИН (Федеральная служба исполнения наказаний, — ред.). Система, созданная не для того, чтобы перевоспитать и подготовить человека к его адаптации в обществе, а наоборот, чтобы общество адаптировать максимально для жизни по законам тюрьмы, по законам тоталитарного общества. Для того, чтобы приучить общество, что есть закон и есть “понятия”. Причем второе — это нечто фундаментальное и более важное.
Во главе любого общества должен стоять “пахан”, “бугор”, “дед”. Эта система прорастает в других российских системах. Она есть в армии как “дедовщина”, которая подменяет собой устав. И главные лица в этих системах обязаны нарушать закон, должны делать это демонстративно. И они имеют наибольшую власть — власть над людьми. Прежде всего это касается российского законодательства. Хотел бы напомнить, что эту систему ФСИН создали до полномасштабного вторжения. В то время, когда Европа и другие страны пытались привлечь и адаптировать Россию к цивилизованному обществу. И это было такое пускание пыли в глаза.
Еще в советское время эта структура принадлежала к силовым ведомствам — НКВД, КГБ, МВД. А в цивилизованном мире требовалось, чтобы такая структура действовала отдельно и не пересекалась с силовиками. В России это сделали, но формально. Ведь все руководители и старший аппарат — это выходцы из тех же силовых структур. Это касается и нынешнего руководителя этой системы исполнения наказаний.
Для этой системы характерны репрессии, контроль над всем обществом. Ее не избежал никто. Значительные политические деятели, оппозиционные деятели, деятели, принадлежавшие к правящей партии, военнослужащие, маргинальные элементы, олигархи, предприниматели, журналисты, дипломаты рано или поздно становились заложниками и жертвами этой системы. В любой момент система может раздавить любого человека, даже самого преданного этой системе военного.
Если вспомнить советские времена, то можно привести пример такого персонажа, как Павел Судоплатов (руководитель советских зарубежных диверсионных спецслужб, участвовал в разработке и выполнении громких политических убийств оппонентов сталинского режима и советской власти, — ред.). Он закончил свою карьеру в застенках НКВД — за что боролся, на то и нарвался. Точно так же [Игорь] Гиркин (руководитель террористической группировки “Новороссия”, бывший полковник ФСБ, — ред.) находится сейчас в этой системе. И еще один из таких самых известных примеров — Максим Марцинкевич по прозвищу Тесак (российский общественный деятель, идеолог неонацизма, — ред.), которого закатили. Это абсолютно нормальная ситуация для российского общества — его деятельность поддерживали, пока это было выгодно, а потом система же его и убила.
Эта система обеспечивает огромный трудовой и мобилизационный ресурс. По отдельным данным, около 350 тысяч российских осужденных пошли в армию в обмен на то, что им погасят судимость. Первый крупный набор в 50 тысяч еще делали до “Вагнера” (российское вооруженное формирование, международная преступная и террористическая организация, — ред.). Такие наборы происходили и в тех местах лишения свободы, где я находился.
Могу сказать, что кроме какой-то материальной базы, эта система имеет и свою субкультуру. Ее исповедуют и те, кто находится под арестом, и те, кто работает на государство. “Шансон года” — это у них самый известный фестиваль. Я сам был свидетелем, что некоторые российские офицеры не знали гимн России, но всевозможные “господа офицеры” — это для них было святое. Система это позволяет им, система позволяет совершать насилие, брать взятки, но в определенный момент эта же система с ними и расправляется. Примерно из 600 тысяч работников системы ФСИН, на войну отправили около 3 тысяч. То есть остается еще большой мобилизационный ресурс.
Все это я рассказываю, чтобы подчеркнуть, что попытки реформировать эту систему или как-то на нее влиять невозможны. К ней нет доступа, к тому же Россия постепенно выходит из состава большинства международных организаций. Она также отказывается от обязательств по обеспечению прав людей, находящихся в системе перевоспитания. И какая бы ни была в России форма правления — монархия, коммунизм, олигархия, условная демократия — на саму систему это не влияет. Она будет репрессивной и тоталитарной.
Нет никакой возможности сделать врага более цивилизованным, подстроить его под нормы правового общества. И нам ни в коем случае не нужно следовать этому примеру. Мы ментально и морально оторвались от России, наше общество в этом вопросе сделало огромный шаг в этом направлении.
И есть еще один важный вопрос: готова ли украинская государство, украинские ведомственные структуры отстаивать права своих заключенных пленных, как военных, так и гражданских, которые оказались в соответствующих условиях. Мой ответ, основанный на собственном опыте и опыте моих собратьев, — однозначно нет. Я ни в коем случае не хочу преуменьшить заслуги тех людей, которые занимаются этим вопросом. Но часто среди тех, кто попадает на обмен, я вижу людей, которые совершили преступление против Украины, когда еще находились под ее юрисдикцией. Их встречают, они получают выплаты. Я стоял в очереди в банке, и рядом со мной стояли люди, которые в свое время предали свое государство и армию. Но после возвращения они так же получили в руки государственный флаг, порцию “обнимашек” и затем еще получили вознаграждение непонятно за что.
В то время как в плену остаются люди, о которых почти никто не знает. В частности, я говорю о тех гражданских, кто содействовал украинской армии, кто корректировал удары по врагу. Эти люди не боялись, а потом они попали в российский плен, где их осудили уже по вымышленным уголовным делам о терроризме и тому подобном. К сожалению, это реалии. Есть ли возможность этому противостоять и более активно отстаивать этих пленных? Я думаю, что есть.
Мне кажется, что нужно обращать внимание на пример Израиля и Азербайджана, как нужно бороться за своих граждан. Не делать из этого пиар и шоу, а действительно решительно и настойчиво отстаивать права наших граждан. Я буду говорить за то, что мне больно, ведь сотни «азовцев» находятся в плену. Нам нужен поиск эффективных средств для того, чтобы влиять на условия содержания наших пленных, незаконно задержанных, и их скорейшее освобождение.
Мы должны осознать невозможность примирения врага и дипломатического выхода из этой войны. Нам нужна только победа, которая будет сопровождаться нашим входом в евроструктуры и одновременным осуждением Российской Федерации и ее составляющих государственных структур. Потому что они, как и в книге “1984”, имеют абсолютно противоположные задачи. Потому что у них Министерство обороны — это министерство агрессии, Министерство юстиции — это министерство беззакония, СМИ — это сплошная ложь.
Напомним, все обмены пленными между Украиной и Российской Федерацией происходили по инициативе украинской стороны, утверждают в Координационном штабе по вопросам обращения с военнопленными. Россияне ни разу не обращались с запросом вернуть своих пленных. Кроме того, оккупанты долгое время скрывали, что удерживают в плену тяжелораненых и тяжелобольных.