«Это был апокалипсис, самое страшное, что я когда-либо видела», — рассказывает актриса Мариупольского драматического театра Вера Лебединская о первых минутах после попадания бомбы. Вместе с более чем тысячей мариупольцев она в момент взрыва находилась в театре. Женщина рассказала, как 16 марта 2022-го запечатлелось в ее памяти.
Вера Лебединская — актриса и музыкальная руководительница Мариупольского драматического театра. Женщине дважды пришлось бежать от «русского мира». До 2014 года почти 30 лет она проработала в театре в Донецке. Актриса с теплотой вспоминает свою работу над украинскими музыкальными спектаклями там. Но когда в ее город пришли россияне, женщине пришлось бежать на подконтрольную Украине территорию.
«Освободители» дважды «освободили» меня от жилья и чуть не «освободили» от жизни», — говорит Вера Лебединская.
Весной 2022 года Вера покинула охваченный войной Мариуполь и сейчас живет в Ужгороде.
Далее — интервью с актрисой о событиях, которые ей пришлось пережить во время российской осады.
Как вы встретили открытое вторжение?
Сначала я не понимала, что началась полномасштабная война. Нам сказали не ходить на работу, ждать. Мы сидели дома. Сначала был свет, телевидение, а потом все исчезло. Сын сказал мне собираться, уезжать, но куда я пойду, у меня есть работа, дом, кошка. Больше недели я сидела дома, спала в коридоре с котом. А 3 или 4 марта был «прилет» в подъезд моего дома. Потом я собрала вещи и пошла в театр.
Там уже были люди. Бомбоубежище на 60 человек было забито до основания, многие горожане расположились в актовом зале, на ступеньках… Я пошла в свой кабинет на первом этаже, где уже жила моя коллега Оксана с мужем и ребенком.
Более 10 дней мы жили в небольшом офисе. Люди приходили и приходили, потому что ждали эвакуации из театра.
Как изменилась жизнь города и театра?
Я не выходила в город. Но театр уже не был похож на храм искусства. Люди спали в каждом углу комнаты, занимали все кабинеты. В зрительном зале ночью ломали стулья и ложились на них спать. Сначала все ели ту еду, которую приносили с собой. А когда она заканчивалась, готовили на улице на костре из продуктов, которые волонтеры привозили из разбомбленных магазинов по соседству. Люди стали объединяться и делить обязанности: убирали, готовили, организовывали медпункт.
Мы начали вести учет прибывших. В списке было более 1200 человек. Все они ждали «зеленого коридора».
Не было света и связи. Нам привезли только какие-то бумаги, на которых были напечатаны самые важные новости и объявления. У одной молодой пары был с собой радиоприемник, и мы все прибегали к ним, чтобы послушать новости.
Самолеты часто пролетали мимо театра на Азовсталь. Грохот был ужасный. Каждый раз мы прятались в комнате. А потом взяли краску и большими белыми буквами написали перед входом в театр слово «ДЕТИ».
Мы думали, что это остановит россиян от убийств мирных жителей и детей.
Расскажите о 16 марта, дне, когда россияне сбросили авиабомбу на театр. Где вы были в тот момент, как вам удалось выжить?
Мы с Оксаной убирались каждый день около 10 утра, но почему-то в этот день встали очень рано и закончили работу в 9 утра. Потом сидели у меня в кабинете, и я все хотела пойти забрать кое-что из костюмерного цеха. Но коллега меня не пустила. Мой кот был рядом и в какой-то момент он выгнулся, шерсть у него встала дыбом. В это же время пролетал самолет, и я услышал звук падающей бомбы: «У-у-у-у-у».
Громко во время взрыва не было. Раздался только глухой звук, словно в вакууме, и штукатурка посыпалась. Люди кричали: «Помогите! Помогите!»
Я была в стрессе и не могла двигаться. Муж Оксаны пошел посмотреть, что случилось. Я не знаю, как долго его не было, но когда он вернулся, он сказал: «Театра больше нет».
Донецкий академический областной драматический театр в Мариуполе был одним из старейших театров Левобережной Украины. Он был построен в 1956-1960 годах.
16 марта 2022 года российские войска сбросили авиабомбу на здание театра. По разным данным, во время бомбардировки театра погибло от 300 до 600 человек, которые прятались там от обстрелов.
Мы начали выходить на улицу, захватили какие-то чемоданы, документы. Тела погибших лежали на ступеньках, мы переступали через них. Рядом кричали люди, просили о помощи, они не могли выбраться. Мое сердце сжималось, но мы ничего не могли с собой поделать. Потом я увидела, как взрослые склонились над ребенком, он казался мертвым.
Люди начали выходить из бомбоубежища и бежать к выходу.
Театр был разрушен, но не сгорел дотла. На улице мы начали бежать в сторону моря и слышали еще звуки то ли взрывов, то ли обстрелов. Я видела театр на фото, он был более поврежден, чем когда мы выходили. Думаю, там все-таки был «прилет».
Бежали мы, как мне показалось, минут 20. На самом деле это было более двух часов. Люди в нескольких кварталах от театра не понимали, почему мы бежим, и все в белой штукатурке.
По дороге мы просились у всех переночевать. Нас приютила женщина, которая жила почти у моря. Но у нее во дворе также была воронка от снаряда и разбитые окна. Мы были без теплой одежды, холодно, -10. Разожгли огонь в печке, но это не помогло. Так мы провели две ночи.
Как вам удалось выехать из Мариуполя?
Машина Оксаны была уничтожена авиабомбой, другой мы найти не смогли. Мы думали дойти по берегу до Бердянска. Но в последний момент хозяева дома отдали нам свою старую машину. И мы вместе с ними и несколькими семьями уехали в Запорожье.
Я видела эту оккупацию. Там уже везде были русские, а после нас через два дня никого не выпускали.
Сначала мы доехали до Бердянска, который тоже был уже захвачен. Мы пробыли там два дня и наугад пошли в сторону Запорожья, надеясь только на Бога. По дороге мы видели автобусы Красного Креста, которые не пропускали, несмотря на то, что «зеленый коридор» должен был быть открыт.
Когда мы увидели украинских военных, мы землю целовали.
Где вы сейчас живете и что помогло вам справиться с пережитым?
Из Запорожья я почти два дня ехала на переполненном эвакуационном поезде до Львова. Там меня встретил сын, мы с ним пожили определенный период вместе, а потом он поселил меня возле фермы с лошадьми. Природа и иппотерапия помогли мне пережить этот ужас, хотя почти полтора года у меня были панические атаки и слезы, которые невозможно было остановить.
А когда позвонила директор Мариупольского театра, сказала, что театр возобновляет свою работу в Ужгороде и пригласила меня присоединиться, я с радостью согласилась.
Здесь нас поселили в общежитии, хорошие условия. Мы делим сцену с Закарпатским музыкально-драматическим театром. Часто гастролируем.
Более двух лет назад вы вместе с другими актерами, которые были в театре, показывали премьеру спектакля «Мариупольская драма». В ней рассказывается о «жизни» здания с момента полномасштабного вторжения до момента взрыва авиабомбы. Сейчас вы гастролируете с ней в разных городах Украины и за рубежом. Как вам давалась работа над спектаклем, что чувствуете, когда каждый раз рассказываете о своей боли новой аудитории?
В новом театре среди актеров также есть семья: Елена Била, Игорь Китриш и их сын, которые также находились в здании театра, но им удалось выехать за несколько дней до трагедии. А Дмитрий Муранцев и его девушка, как и я, сумели выжить после попадания авиабомбы. Директор решила, что об этой трагедии не стоит молчать, а следует рассказать о пережитом со сцены. Сначала я не понимала, чего от меня хотят, мое подсознание упорно отказывалось возвращаться к этим событиям.
На каждом выступлении я умирала. Даже сейчас я плачу каждый раз на сцене.
Но отклик, восприятие, взгляды зрителей дают понять, что это необходимо. Это наше оружие, с помощью которого мы боремся с врагом.
Сейчас оккупанты восстанавливают драматический театр. Как вы к этому относитесь?
Я даже не могу понять, как можно строить здание на костях людей, петь и танцевать там. Это должен быть мемориал. Даже если они оккупанты, то в них должно быть что-то человеческое. Они хотят показать, что ничего страшного там нет, ничего не произошло, все хорошо. Мне страшно подумать, как эти люди будут там работать. Мне кажется, что души умерших не дадут им покоя.
Каким вы видите будущее Мариупольского драматического театра?
Мариупольский театр — это не только здание. Речь идет о людях, которые выжили, сплотились и начали перестраивать свою жизнь. Здания нет, но есть люди. Люди, которые служат и будут служить в театре, преданы своему делу и работают с открытым сердцем для зрителей.
Ранее мы рассказывали, что Укрпочта выпустит новую марку к годовщине трагедии драматического театра в ныне оккупированном Мариуполе.