С начала полномасштабной войны Фонд Сергея Притулы собрал около 7 миллиардов 360 миллионов гривен на нужды военных, а с января этого года к этой сумме добавился еще более миллиарда гривен. Мы расспросили у директора Фонда Андрея Шувалова, как организация помогает военным на разных направлениях фронта Донетчины и достаточно ли обеспечивает их техникой.
Благотворительная организация «Фонд Сергея Притулы» работает с 2020 года. Одним из направлений ее работы является помощь на фронте. Фонд закрывает большую часть сборов для военных: собирает деньги на дроны разных типов, автомобили и многое другое.
В этой части интервью мы расспросили Андрея Шувалова о том, как команда фонда поддерживает военных. А в первой части интервью, которая уже есть на нашем сайте, узнавайте, какую помощь Фонд Притулы оказывает гражданским.
Этот разговор был частично и несущественно сокращен, а также минимально отредактирован для понятности в прочтении.
Отделяете ли вы среди всех расходов, сколько выделили на Донецкую область или в целом на восточное направление?
Не выделяем, поскольку это очень трудно посчитать. Мы обычно работаем не с направлениями, а непосредственно с бригадами, а они часто меняют свою дислокацию. Одна бригада может стоять на Запорожском направлении, а потом в Донецкой или Херсонской области. Или же вообще переедет в Харьковскую область, поэтому здесь сложно отслеживать, сколько выделили именно на Донецкую область или восточное направление.
Наш фонд пытается помогать всем, однако порой для нас приоритетными становятся те места, где происходят жестокие бои, где военные нуждаются в поддержке и помощи, где государство немного не успевает. Когда было наступление на Херсонщине, мы там были. Когда было наступление на Харьковщине, мы там были. Когда начались бои за Авдеевку и россияне активно наступали, мы тоже там были.
Если на каком-то из направлений начинаются активные наступательные действия или украинских военных, или российских, то мы сразу включаемся и работаем на постоянной основе. Ведь в этот момент расход военной техники, оборудования может быть вдвое, втрое, а то и в четыре раза больше, чем обычно. Поэтому и потребность больше.
В ваших отчетах всегда фигурируют подразделения, а не направления. Я же попрошу попробовать перевернуть это как раз наоборот, насколько это возможно. Расскажите, пожалуйста, о потребностях военных в Донецкой области, которые вам приходится закрывать чаще всего в 2024 году.
Донетчину сложно отделять, потому что бригады постоянно меняют свои позиции из-за географического расположения, но в большинстве среди запросов — разведывательные БПЛА, РЭБы (системы радиоэлектронной борьбы, — ред.), связь, оптика. В принципе такие запросы везде, кроме юга. Там есть потребность в лодках и в логистических коптерах, чтобы переправлять через реку еду, медикаменты и другое оборудование для военных.
Еще могу добавить, что в 2024 году, по сравнению с 2023-м, появилось больше запросов на роботизированные платформы.
Роботизированные платформы можно использовать для наблюдения и разведки, доставки боеприпасов и продовольствия, эвакуации раненых, улучшения дальности радиосвязи и других задач.
Сейчас военным они нужны как и для логистических процессов, так и вывоза раненых. Сюда же идет установка пулеметов на роботизированной платформе.
Чтобы победить Россию, которая от нас в несколько раз больше по всем параметрам, что человеческими, что экономическими, мы должны беречь жизни своих людей. А роботизированные платформы — это один из выходов.
Поэтому мы начали совместный сбор с WOG и «ПриватБанком» на эти платформы. Планируем закупить 60 штук и раздать по разным направлениям.
А есть ли разница между потребностями военных в Донецкой области, если берем Бахмутское направление, Торецкое, Краматорское, если их разделять?
Я думаю, что нет разницы. Всюду нужны FPV-дроны, РЭБы, Mavic, Autel (марки квадрокоптеров, — ред.), средства связи, тепловизоры. И если нужна будет помощь в Донецкой области, то мы сразу будем и в Торецке, и в Краматорске, и в Славянске.
У нас один раз в 3-4 дня из Киева выезжает машина, наполненная посылками с оборудованием, которое нужно военным. Они приезжают в Днепр, а дальше идет распределение по конвоям и выезжают уже непосредственно к ребятам. Это может быть Донецкая, Харьковская, Херсонская области.
У нас настроена логистика таким образом, что мы будем в один день там, где это нужно, не отделяя подразделения.
Есть ли разница в запросах от, например, 24-й бригады, когда она стояла на предыдущей локации Донетчины, и сейчас, уже под Часовым Яром? Например, в феврале в отчете были для них 75 дронов-камикадзе, а в мае — мавики, старлинк и зарядки. Это потребности изменились из-за разного подхода к боям или это больше о возможности что-то предоставить в определенный период?
Разница в запросах зависит от времени и наличия на складе. То, что просили раньше, могло отсутствовать, а то, что просят сейчас, возможно, уже обеспечило государство. Соответственно, ребята меняют свои запросы к волонтерским организациям на другое имущество, которое им сейчас больше нужно.
Также это зависит от потерь и от того, как российские военные используют свою тактику на поле боя. Если они раньше шли эшелонами, пыталась прорвать нашу оборону, то сейчас идут малыми группами. И, соответственно, [должно быть] разное противодействие этому. К тому же зависит еще от того, день или ночь, пасмурная погода, туман или снег. И от этого уже формируются запросы на то, что нужно.
Как изменились потребности военных подразделений в Донецкой области в начале полномасштабной войны и сейчас, в 2024-м? Есть ли какая-то разница?
Точно уменьшилось количество средств индивидуальной защиты: бронежилетов, касок. Здесь государство обеспечивает на достаточном уровне.
Но, например, в 2022 и 2023 годах была большая потребность в разведывательных БПЛА. Государство мощно взялось за это, хотя сейчас тоже есть потребность, но не в таких масштабах. Также становится все больше украинских производителей, которые делают неплохие средства. Лучшие, чем те, которые есть на западном рынке — это 100%.
FPV, Mavic, средства связи, колесная броня, гусянка нужна постоянно, ведь уничтожается. То же самое и про автомобили.
Если уж вспомнили автомобили, то сколько всего Фонд передал с февраля 2022-го по июнь 2024-го? А также с начала этого года?
За все время полномасштабной войны мы закупили и передали примерно 1400 автомобилей. Раньше, когда еще была возможность найти хорошие подержанные автомобили, то покупали их в Украине, но рынок уже полностью перебрали.
Поэтому начали покупать новые, поэтому их количество немножко уменьшилось, но продолжаем обеспечивать военных транспортом. Поэтому, если говорить за период январь-июнь 2024 года, то завезли не более 100 автомобилей.
А какое количество авто поехало в Донецкую область?
Не могу выделить. Давайте для примера возьмем 59-ю бригаду, которая сначала была на Херсонщине, а в 2023-м переехала в Донецкую область. Мы им помогали на Херсонщине, давали автомобили, имущество. То же самое было и на Донецком направлении. Поэтому сложно определить, с какого момента начать считать.
С автомобилями понятно, а сколько брони закупил и передал в целом фонд с февраля 2022-го по июнь 2024 года? А также с начала этого года?
Если говорить о броне, которую мы завозили — это спартаны (гусеничные бронетранспортеры британской армии, — ред.), султаны (боевые бронированные командно-штабные машины британской армии, — ред.), — то купили 165 бронированных колесных и гусеничных машин. И здесь тоже не выделю Донецкую область — сложно сказать. Распределением 101 броневика занималось командование Сухопутных войск, 17 броневиков для бригады «Азов», например, там, где бригада выполняет боевые задачи.
Кому из военных и с какими запросами вы не помогаете? Есть ли такие?
Фонд сотрудничает на уровне бригады или батальона. Мы не закрываем индивидуальные запросы, а наоборот заинтересованы в более стратегическом решении, где руководство бригады или батальона должно знать, какое имущество получит для планирования своих стратегических действий на определенных участках фронта. Другие меньшие общественные инициативы, единоличные волонтеры работают на уровне роты, и такое может быть.
За несколько лет работы все знают, как мы работаем, как подать запрос, как он будет отрабатываться. У нас на сайте есть расписанные пункты, как подать запрос. Там все расписано.
В вашем арсенале закупок есть очень разные позиции — от бинтов, которые можно найти в любой аптеке, до лодок и спутника, которые купить уже не так легко. Какие были запросы на Донетчину, которые было трудно найти или закупить?
Мне кажется, на сегодняшний день не было ничего такого, что долго искали и пытались закупить. Главное — финансовый ресурс. Вот недавно закончили мегазбор на приборы ночного видения третьего поколения. Это новейшая технология, с которой ночью даже в тотальной темноте будет все видно. И кроме этого, прибор подстраивается под диоптрии. Если зрение -3, то можно подстроить систему под себя.
Здесь вопрос только желания и денег. Я думаю, что мы на сегодняшний день можем приобрести все. Сейчас производители самостоятельно приходят к нам с различным оборудованием. Вспомнить, например, изделия с БПЛА ударного действия на 800-1000 километров, которых в 2022 году вообще не было, а в 2023-м уже появились.
Мы воюем, пока у нас есть финансовые возможности. Как только у нас они закончатся, а также человеческий ресурс, то мы, к сожалению, воевать не сможем.
Обычно помощь лодками ассоциируют с Херсонщиной, но ведь они бывали нужны и в нашем регионе. Просят ли о лодках подразделения с Донетчины? Если да, то какие именно?
Просят, но в меньшем количестве, по сравнению с югом. С вашего разрешения не буду говорить, какие именно лодки и для каких нужд, ведь, когда мы только начинали покупать лодки, то долгое время молчали, чтобы у врага не было этой информации.
Вы и Сергей Притула в своих интервью о работе Фонда неоднократно говорили о том, что собирать на что-то не эпическое особенно сложно. То есть не мавики, которые достают до россиян, а что-то нужное для работы подразделения, но малопонятное людям технически. Как удается закрывать и такие потребности?
В большинстве люди понимают, но донатят меньше. У каждого украинца есть запрос — убивать как можно больше россиян, поэтому и легче донатят на FPV-дрон, чем на антенну или ретранслятор для связи, который тоже очень нужен. Ведь где бы ни были штурмовики, без связи ничего не получится. И это условно второй этап перед убийством россиян. Людям хочется видеть конечный результат, но перед этим надо проделать работу.
Конечно, мы справляемся, но тяжеловато, хотя закрываем потребности. Хочется, чтобы люди осознали, что приборы ночного видения, тепловизоры, антенны разного типа, броня, автомобили — это все сегодня очень нужно.
Сейчас в закупках генераторов и зарядных станций нередко приходится конкурировать с теми, кто покупает их домой из-за массовых обесточиваний. Как справляетесь с этим и растет ли количество запросов на такую помощь?
Зарядные станции, генераторы всегда были и будут нужны. В этом нет ничего нового. Что касается закупок, то заключаем договор с поставщиком, заводом. На внутреннем рынке не конкурируем по этому вопросу, пока есть дефицит. Как только завезут наши поставщики, будем уже покупать на местах. Но сейчас закупили на заводе по ценам производителя.
Что касается военнослужащих, то им нужен был генератор и до отключений электроэнергии. Например, заряжать батареи на Mavic и на радиостанции в блиндаже, где нет розеток. Даже если в других городах ситуация с электроэнергией улучшится, то военным все равно нужны будут зарядные станции и генераторы различного типа.
Со временем стало трудно закрывать сборы, если сравнивать с 2022 и 2023 годами. Как у вас с этим и что делаете, чтобы продолжать закрывать потребности и быстро собирать на все?
Сейчас действительно и экономическая составляющая другая, и количество мобилизованных. Количество донатов у нас не упало, мы следим за транзакциями. В целом те же показатели остались — примерно 150-200 тысяч транзакций в месяц. Что касается среднего доната, то он просел.
Если нас просят предоставить 10 дронов, а мы их не имеем, то даем сколько есть. Это может быть меньше 6-7 дронов, но запрос закроем.
В отчете Фонда за 2023 год вы указывали, что получили более 7 тысяч заявок, а смогли закрыть чуть больше 4 тысяч из них. Какова ситуация за первое полугодие 2024 года?
В процентном соотношении то же самое. Я следил за цифрами и определял, сколько заявок мы закрываем. В среднем получается 8 заявок в день, то такой показатель остается.
В 2023-м у нас даже рекорд был. Закрывали примерно 26-27 заявок в день. А недавно где-то четыре недели назад ребята поставили новый рекорд — 36 заявок в день.
Влияет ли на закрытие запросов то, что люди стали меньше донатить?
У нас есть ответственный бизнес, который каждый месяц, каждую неделю донатит. Они заинтересованы в том, чтобы помогать и оказывать как материальную, так и финансовую помощь. Поэтому, где падает донат от людей, то есть бизнес, который подстрахует.
Есть ли у вас истории с кем-то из тех, кто поддерживает Фонд из Донецкой области? Возможно, бизнес, который остается или релоцировался, или же кто-то сам по себе.
Относительно крупного бизнеса, то не вспомню тот, который из Донецкой области. Больше передают деньги люди с оккупированных территорий. Определенными путями и на постоянной основе передают благотворительным организациям жители Донетчины, чтобы мы убивали россиян. И к тому же передают неплохие суммы. Не знаю, как у них получается, но они молодцы.
Также у нас в фонде многие из команды — родом из Донетчины, в том числе и городов, которые сейчас оккупировала или уничтожила русня. Наш финансовый директор Сергей — из Мариуполя, наша юристка Элеонора из Донецка. Одна из менеджерок закупок Оля — из Мирнограда, который россияне постоянно обстреливают. У всех есть своя мотивация продолжать работу и помогать тем, кто освобождает родные города.
Работа над этим интервью стала возможной благодаря проекту Fight for Facts, который реализуется при финансовой поддержке Федерального министерства экономического сотрудничества и развития Германии.