Поддержите Вильне Радио
Эвакуация музеев по устаревшим алгоритмам, спасение каменных статуй с полей, оцифровка символических объектов и фиксация утраченных коллекций — Донетчина вынуждена формировать новые механизмы охраны культурного наследия на ходу.
Журналисты Вильному Радио пообщались с начальницей управления культуры и туризма Донецкой облгосадминистрации Викторией Точеной о том, как сейчас спасают наследие и историю региона.
Насколько в управлении после 2022 года продумывали план того, как можно спасти и вывезти как можно больше культурных ценностей Донетчины? Понимая, что фронт продвигается и трудно предсказать, как будет развиваться ситуация. В частности, хотела уточнить вопрос вывоза с территории Донецкой области половецких баб. Как этот процесс организован?
С марта 2022 года мы провели определенную работу. Из 17 музеев, которые тогда находились на доступной территории, и мы могли вывезти — мы это сделали на 100%.
Что касается половецких баб, которые являются объектами движимой части культурного наследия. Поверьте мне, ни одним законодательным актам это не предусмотрено и прописывать какие-либо пути было невозможно. Поэтому было принято решение это делать, не ожидая какие-либо письма от центральных органов власти. Считаю, что мы поступили правильно и история нас рассудит. Мы это делали совместно с территориальными громадами, на территории которых они находились. Вы же знаете, что такие вещи находятся в полях, в лесах.
И военных к этому привлекали или это их инициатива отдельно? В 2024 году, например, бойцы 3-й отдельной штурмовой бригады спасли половецкую статую на Донетчине.
Да, и 3-я штурмовая занималась этим тоже. Мы работали с историком Александром Алферовым, который был в составе бригады, а сегодня возглавляет Украинский институт национальной памяти. И не только с ним мы это делали.
В целом прописать эти пути и продумать, учитывая действующее законодательство Украины, даже по состоянию на сейчас, невозможно. Но мы максимально приблизили, адаптировали наши действия к прописанным нормам в законе. Эти статуи теперь хранятся в Днепре, в музейной институции. Именно в той институции, которая имеет исследователей и может исследовать, описывать их и хранить в надлежащем состоянии.
Вы сказали, что на данный момент 100% вывезено в музеи других городов. Можете уточнить, о чем именно идет речь?
У нас в музеях не осталось того, что требовало вывоза. Мы вывозили даже научно-вспомогательный фонд. Хотя все инструкции говорят о первой-второй очереди, которая не приведена в соответствие, она не менялась со времен Второй мировой войны. Эти инструкции не изменились, хотя требуют адаптации к нынешним условиям. Да, мы понимаем, что наши локальные музейные учреждения не являются такими крупными национальными, которые хранили бы экспонаты, известные всему миру. Но для территориальных громад, в которых находились музейные учреждения, именно их локальность, документы, фото, некая идентичность музейной коллекции, говорящие об их идентичности — это то, что необходимо было сохранять.
Например, из Бахмута мы вывозили подписки газет до 1950 года. Что бы ни говорили и как бы нас ни называли, но есть исторические факты, которые именно по этим газетам можно будет изучать, изучать историю Донетчины. Это и сейчас уже исторический документ, и для историков в будущем будет ценно.
Из тех архивных документов, которые вывезли и оцифровали, в 2022 году была создана выставка “Бахмут. Лицо геноцида. 1942-2022”. В этой выставке объединили свидетельства и факты времен оккупации фашистской Германией и то, что происходило в Бахмуте в этой войне.
Вы упомянули об оцифровке данных. Возможно, есть какие-то примеры объектов, которые по документам не входят в перечень ценностей, но их важно сохранить. В частности, символическим местом стала стела на въезде в Донетчину, цифровая модель которой уже сделана. Есть ли какой-то план в отношении других объектов?
Да, стела уже оцифрована со стороны Днепра, в доступе есть ее 3D-модель. Нам помогали это делать специалисты ООО “СКАЙРОН”, которые в этом разбираются. Сегодня мы с ними работаем в поиске возможности создания 3D-туров именно к этой стеле. Это и сохранение памяти, и люди смогут подробно рассмотреть все надписи, которые есть уже сейчас.
Выбираете ли вы какие-то еще места или объекты сейчас?
Пока подробности не могу раскрывать, но процесс продолжается. Вы, возможно, знаете о том, что Президент Украины инициировал такое движение по созданию мест памяти. И Донетчина работала над местами памяти, но мы выбрали для себя, конечно, только на тот момент Краматорский район. Мы понимали, что добраться до локаций и показать их, мы могли на тот момент по Краматорску. Учитывая эту ситуацию, которая есть на сегодняшний день, мы будем обращаться к рабочей группе по утверждению мест памяти и внесению стелы со стороны Днепра и со стороны Харькова. Нам важно зафиксировать, чтобы она была в электронном доступе после окончания тестового режима работы этого сайта и любой желающий мог бы посмотреть.
Плюс мы работаем с музейными учреждениями и в целом с территориальными громадами. Это сбор устных историй для фиксации событий, которые есть сейчас. Ну и это я уже открываю такие секреты, но еще план по стеле. Мы хотим собрать у военных, волонтеров какие-то истории, которые можно будет записать и рассказать. Ведь это и есть место памяти, место силы, хотя это не является объектом культурного наследия или музейным экспонатом.
Возможно, после окончания боевых действий или деоккупации территорий, когда можно будет вернуться к этому вопросу. Потому что мы обсуждаем с специалистами и с военными этот вопрос, но после стабилизации можно будет более предметно это согласовать. Возможно, стела останется на своем месте стоять, возможно, станет музейным экспонатом и ее место будет в музее. Тогда уже о ней говорить не с точки зрения знака разграничения двух областей, а с точки зрения места силы, места памяти, которым она стала. А, вообще-то, с 2014 года каждый метр Донецкой земли является местом силы, местом памяти для кого-то.
Это конечно. И еще хотела спросить, ведется ли какой-то список ценностей, которые Россия вывезла на свои территории? Есть ли потенциальный шанс когда-нибудь потребовать возвращения того, что было представлено в музеях Донетчины, которые оказались под оккупацией?
Это одна из самых болезненных тем, которую поднимают все, в том числе и музейщики. В Генеральной прокуратуре создали отдел, который именно занимается этими вопросами, и Служба безопасности Украины также этим вопросом занимается. Это фиксация этих фактов. Но, как показал 2014 год, мы не были готовы к этой ситуации. И мы пока не можем доказать перечень утраченных коллекций, которые остались на территории Донецка и Мариуполя и которые уже были вывезены на данный момент. Вы же понимаете, для того, чтобы доказать и сказать, что тот или иной экспонат принадлежал музею из Мариуполя и он там где-то находится, нужно иметь какие-то доказательства и свидетельства. Все осталось на той территории и у нас на сегодняшний день ничего нет. Но есть моменты, над которыми мы работаем. Я думаю, что это будет долгий путь, который нам необходимо пройти. И после Второй мировой 80 лет доказывали, что тот или иной экспонат был украден из той или иной музейной институции.
Это еще и очень трудный путь. Мы подчеркиваем, что необходимо сохранять работников музейных учреждений. Их очень мало, кто соглашается работать за эту зарплату. А тот, кто остается, он предан своему делу, работает и сохраняет все необходимое. Поймите, ни один специалист из других учреждений не сможет описать Мариупольскую коллекцию и сказать, что это именно их работы. Поэтому нам так важно сохранить наших людей.
Ранее журналисты Вильному Радио писали, что оккупанты открыли в Мариуполе музей, посвященный Второй мировой войне и вторжению в Украину. Там представили экспозиции “героям Великой Отечественной войны” и т.н. “специальной военной операции”. Захватчики планируют сделать музей образовательным центром для украинской молодежи.
Напомним, Покровский исторический музей, который сейчас работает в эвакуации, получил оборудование от Японии. Оборудование поможет минимизировать риск потери или повреждения экспонатов и сохранить фонд.