Игорь Павлюк работал директором Дворца культуры «Украинский дом» в Мариуполе, крупнейшем дворце в области. Это помещение стало надежным тылом для тысяч мариупольцев и повлияло на ход первых дней войны в городе. Мы расспросили Игоря о его жизни под обстрелами в Мариуполе, чтобы дополнить летопись историй людей, которые видели разрушение города своими глазами и помнят его теперь не только цветущим, но и с кладбищами во дворах.
Далее – рассказ Игоря от первого лица.
— Я мариуполец до мозга костей, и до сих пор говорю, что живу в Мариуполе, хотя нам с семьей удалось вырваться из этого ада в середине мая. Но я до последнего не хотел уезжать. В первые дни думал, что все скоро завершится, что город останется украинским.
24 февраля я с утра пошел на работу. К тому моменту я уже знал, что начались обстрелы Киева. Сначала позвонила родственница, а потом мы смотрели по телевизору. Еще не понимали, что происходит у нас, но было ощущение, что я должен в тот день быть на работе в “Украинском доме”. И я не ошибся. Дворец стал точкой, которая оказала большое влияние на все процессы в Мариуполе. К нам туда подъезжали наши подразделения ВСУ, мы там все встретились и за день их отправляли на боевые рубежи из нашего дворца. Вот первых военных своих, слава Богу, я увидел в то утро. И тогда уже понял, что это война, потому что и боекомплекты привозили. Лежали патроны, оружие, мы присутствовали при этом. У нас логистически дворец хорошо расположен, большие парковки, техника подходила, потом вечером все разъехались на свои позиции.
Театральные лавки заменили мариупольцам кровати
Кроме украинских военных, в течение следующих дней в наш дворец начали сходиться люди из ближайших домов. Они там ночевали, а я приходил туда на целый день, а потом возвращался к ночи домой в свою семью. У меня жена, двое детей и собака.
Но я понимал, что мы должны обеспечить для людей хоть какие-то комфортные условия. Было много детей и пожилых, поэтому мы начали использовать реквизит артистов, чтобы организовать места для ночлега.
Сбили наши театральные лавки, у циркачей взяли маты, топчаны из них сделали, в таких условиях генерировать идеи нужно быстро. Мне помогали жившие рядом сотрудники ДК. Они во дворце потом постоянно жили, координировали людей, помогали им с организацией быта. Сам бы я не справился, потому очень благодарен им, что они не оставили людей в беде.
Конечно, людей было много, были проблемы с пищей и водой. Тогда мы придумали как сливать воду из пожарной системы. К счастью, она у нас была рабочая. В трудные моменты, когда ситуация с водой в городе была очень сложной, во дворце люди еще имели к ней доступ.
До 24 февраля во дворце проводились ремонтные работы. И нам очень сыграло на руку то, что были в здании ремонтные материалы. Мы кирпичами и мешками закрывали окна.
Ракета попала в детскую комнату
Моя квартира была в центре Мариуполя, возле Дома связи и третьей городской больницы. И у меня было определенное представление, что больницы не должны бомбить, так и наш район не должен сильно пострадать. А вышло все наоборот. 9 марта было первое попадание в дом. Тогда не было ни связи, ни воды, ни света, ничего. Мы готовили еду на костре во дворе.
В этот день, 9 марта, дети были в спальне. Жена позвала их на кухню и через пару минут в их комнату прилетел снаряд. Будь они там – их бы засыпало, а так, к счастью, остались живыми. Я благодарен Богу, обстоятельствам, такому случаю, что в тот момент дети были не в той комнате. И тогда мы впервые спустились в бомбоубежище.
А загорелась наша квартира где-то числа 16-го. От снарядов дом начал гореть. А потушить было нечем – воды уже не было. Мы просто стояли и смотрели, как горит все нажитое за 54 года добро. После этого мы домой больше не поднимались. Было страшно.
Кладбище во дворе на проспекте Мира
В начале марта во дворе начало появляться кладбище – мы начали хоронить соседей. Сначала бабушка, жившая на два этажа ниже, потом еще соседи. Конечно, похоронить нормально возможности уже не было, нам Тероборона говорила выносить на балконы.
Дома моей мамы попросту нет. К счастью, ни мамы, ни сестры там уже не было, они ушли. Погибли многие соседи, подвал засыпан, запах есть. Сколько людей я не знаю, но они там были. У меня живы все близкие родственники, кроме бабушки, но она умерла своей смертью, ей просто не смогли помочь медики. Трагически погиб мой двоюродный брат – вышел за водой и его застрелили россияне у подъезда, потому что им не понравилось, как он ответил.
Страшно было, были дни, когда обстрелы становились настолько сильными, что мы не выходили во двор. У нас появились «подвальные родственники», с которыми мы общаемся до сих пор. Они нам помогли выбраться из оккупации.
Изменились ценности – я понимал, что моя машина не на ходу, потому отдал ребятам колеса, аккумулятор. Если они их спасли – я рад.
Хочу домой, в Мариуполь, я понимаю, что возвращаться уже некуда. Для себя уже понял: будем начинать все с нуля.
Читайте также: