6 декабря в Украине отмечают День Вооруженных Сил Украины. Трое военных рассказали о своем опыте войны за Донбасс. Кто-то должен был оставить на мирной территории жену, а кто нашел на фронте любящую семью. Своими историями военные поделились с журналистами.
«Нет у войны никаких стандартов»
До войны Валентин Кошеленко из Черкащины работал железнодорожником, но с началом АТО добровольцем пошел служить в ВСУ. Мужчина и сегодня не оставляет службы. Дальше – речь от первого лица.
“В последний раз в зоне ООС вместе с бригадой я был в августе, а сейчас нахожусь на пункте постоянной дислокации.
Когда все это начиналось, кто знал, что оно затянется не то, что на годы, а на десятилетия. Мы шли сюда с той мыслью, что нужно выгнать врага к нашим границам, укрепить наши границы, все вернуть как было и идти заниматься своими делами, кто чем занимался до войны. Никто понятия не имел, что это все так затянется.
Как военный ВСУ в зону ООС я впервые попал где-то весной 2015 года. Я пошел как доброволец. Первую повестку получил 28 марта 2014 года. Меня, конечно, как железнодорожника (я был бригадиром колеи) не пускали. Я разными путями пытался попасть в ВСУ, но служить не было возможности. Я даже писал письма генералу Воробьеву (Геннадий Воробьев в 2014 — первый заместитель начальника Генерального штаба ВС Украины, — ред.). И мне ответили, что нужно уволиться, согласно статье, по-другому они не имели права меня призвать. Закон был не на моей стороне, а я хотел идти на войну, потому что переживал.
Жена очень волновалась, когда узнала о моем намерении. Так рыдала, что я передать не могу. Жили мы на мою зарплату, которую я получал на железной дороге. А еще у меня, как и у каждого трудолюбивого селянина, было хозяйство: и корова, и свиноматка все было. Но пришлось покинуть жену с этим всем, и она продала хозяйство.
Я пошел служить в разведку, но потом перевелся в пехоту. Связь с семьей иногда было трудно поддерживать, потому что у меня был обычный кнопочный телефон, который приходилось выключать. Так что у меня с женой была договоренность: если я три дня не выхожу на связь, то она меня искала по другим линиям. А бывало всякое.
Конечно, я был в боевых столкновениях. Чаще всего наталкивались на засады. Трудно описать, что испытывает человек в этот момент. Всё зависит от того, сколько адреналина тебе бросило в кровь. Самое главное – начать. А дальше оно само. А когда все заканчивается, то ходишь, как «притрушенный».
Какие-то олигофрены полагают, что у войны есть какие-то стандарты. Нет у войны никаких стандартов. Покоя на войне нет никогда. Ну вылезай из траншей, постой. Может, застрелит тебя какой-нибудь искусный снайпер, может не застрелит. Если перевести на религиозную тематику, Бог устанет тебя защищать или удача от тебя отвернется. Поэтому очень тяжело судить, стало ли сейчас на фронте безопаснее.
Для меня это война, поэтому нужно выполнять все правила, нормы, соблюдать устав. От этого никуда не денешься – это жизнь солдата. Он должен жить в определенных рамках, в определенных правилах. Мы не можем просто прийти и взять Донбасс. Даже если возьмем, что с ним делать? Как изменить тех людей, то поколение, которое уже выросло?.. 7 лет назад им было 13, а сейчас 20. Мы должны экономически показать, что у нас все лучше: и медицина, и соцзащита, и армия, и образование. Мы на государственном уровне должны быть выше, чтобы своим примером показать, что «напрасно вы от нас ушли».
С начала войны прошло уже уйма времени: и для нас, украинцев, и для армии в целом. Мы выросли, мы возмужали, мы стали умнее. Мы стали анализировать, что мы делаем, мы стали думать, прежде чем что-то делать. Мы научились слушать. Потому как вспоминаю, что было тогда (в начале войны, — ред.) — кто там кого слушал?..”
“Я ни капли не жалею, что пошла служить”
Юлия пошла в армию в 2016 году. Она – яркое доказательство того, что война – не только мужское дело. Боевые действия не сломали девушку, более того, во время службы она встретила мужчину, с которым они создали семью. Дальше – речь от первого лица.
Эта война очень ударила по семье. Сама я родилась в Донецке и там остались мои родственники. Сейчас я не могу туда никак попасть, даже увидеться с бабушкой. Для меня оккупация – это очень болезненная тема, я очень тяжело перенесла, когда наш Бахмут был оккупирован. «ДНРовцы» приходили, угрожали мне, потому что я никогда не скрывала своего мнения, что я против них.
До войны я работала продавщицей в магазине. Уйти служить хотела еще в 2014 году, как это все начиналось. Но не было возможности – сын был еще маленький. Потом, когда он ушел в первый класс, я пошла служить. В 2016 году заключила первый контракт на три года, а затем подписала еще на год.
Я ни капли не жалею, что пошла служить. Там я встретила много хороших людей, с которыми до сих пор общаюсь. Да, было тяжело, были разные моменты. Больше всего запомнилось, когда мы были на полигоне и не было воды. Я привыкла голову каждый день мыть, даже в армии я волосы мыла каждый день. А потом не было даже технической воды. И мы с еще одной девушкой из моего взвода набирали снег в ведра и топили этот снег на буржуйке, чтобы элементарно помыть голову.
Когда стояли в Луганской области, было, конечно, страшно, когда работала артиллерия боевиков. И «двухсотых» (погибших, — ред.) было много. Особенно больно было, когда ты человека знаешь, общаешься, а потом узнаешь, что его больше нет. В Крымском погиб человек, с которым я хорошо общалась, дружил.
Со своим будущим мужем, от которого я тоже родила сына, я познакомилась на полигоне. Там было очень холодно: просыпаешься, а у тебя снег под ногами. Мы с ним жили в одной палатке, и я ему начинала нравиться. Поэтому он постоянно просыпался раньше всех и топил буржуйку, чтобы мне было тепло. Такая простая забота меня покорила. И он мне сказал: «Или сейчас, или никогда». Это было за несколько дней до того, как мы отправлялись из полигона в зону АТО. Да и расписались в тесном кругу, отметили свадьбу, а потом уехали воевать. А потом мы взяли отпуск, уехали на море, и там я узнала, что беременна.
Я думаю, сейчас на фронте спокойнее. У людей началась переоценка ценностей, потому что они уже начали разбираться, откуда прилетает кто первый стреляет. Без всяких сомнений у людей изменилось мнение.
Когда к тебе подходят и благодарят, чувствуешь, что ты нужен”
31-летний Александр Витан — профессиональный военный с 2011 года. С началом войны на востоке мужчина уже несколько раз был в зоне АТО/ООС и в настоящее время не покидает службу. Дальше – слова Александра.
“Ротация уже закончилась, и сейчас мы находимся в Белой Церкви на пункте постоянной дислокации. В последний раз в зоне ООС мы были летом.
Сейчас я езжу домой каждый день, но когда мы воевали, то не бывали дома по 11 месяцев. Буквально пару раз был отпуск на небольшие сроки.
До того как я попал в зону ООС, я служил солдатом с 2011 года. С начала войны, с осени 2014, был в Краматорске на аэродроме, а во время второй ротации служил в Бахмуте. А до службы я учился в Киевском электромеханическом техникуме и работал в метро.
Когда началась война, я находился в части. Нам объявили, что домой никто не уедет. Я проходил службу на базе боеприпасов – это стратегический объект. Поначалу мы не верили, что это происходит в нашей стране. После Майдана все думали, что все кончилось. Но потом, когда на восток начали заезжать войска Российской Федерации, тогда поняли, что это только начало. Мне командир роты предложил уехать на войну, и я не отказался. Родители не одобрили мое мнение, просили, чтобы я написал рапорт на отказ. Но я ответил, что не стану этого делать.
Очень многие мои друзья воюют на востоке, даже сейчас. У меня друзья почти в каждой боевой бригаде.
Когда выезжаешь в некоторые места, и к тебе подходят люди и благодарят за то, что вы сюда приехали – ты чувствуешь, что ты нужен для защиты своего государства”.
Читайте также: