Поддержите Вильне Радио
Василий Стус, Иван Дзюба, Олекса Тихий — эти имена сегодня знает вся Украина. Их сопротивление советской власти зародилось в Донецкой области, где они видели, как насаждают «высшесть» русского языка, вытесняют украинскую культуру, а право на собственную идентичность подменяют разрешенным набором лозунгов. Они протестовали письмами, самиздатом, публичными акциями — и платили за это свободой и жизнью.
О том, что такое украинское диссидентское движение, почему оно зародилось именно в среде шестидесятников и как опыт этих людей вдохновляет нас сегодня, рассказывает исследовательница Юлия Кравченко.
Юлия Кравченко — философ, педагог и исследователь украинского диссидентского движения. Она родилась в Житомире, училась в Киевском национальном университете имени Тараса Шевченко, получила специальность по философским дисциплинам. Еще в начале 2000-х годов Юлия попала в среду издательства «Смолоскип» — пространство, которое объединяло молодежь вокруг темы сопротивления советской системе, встреч с бывшими диссидентами и их семьями.
Именно тогда началась, как говорит сама исследовательница, ее «личная деколонизация» — процесс осознания собственной идентичности через знакомство с правдивой историей движения сопротивления.
Сегодня Юлия продолжает работать в сфере образования, создавая «деколонизационные образовательные практики» — проекты, которые помогают украинцам переосмыслить себя через историю культуры. Она считает, что знания о диссидентском движении нужны каждому украинцу, который хочет глубже понимать, кто он есть.
Юлия, каким было украинское диссидентское движение второй половины XX века?
Это чрезвычайно интересная и драматичная история, которая не так давно происходила, но, к сожалению, не достаточно реконструирована и представлена на сегодняшний день в наших личных знаниях. Диссиденты защищали свой взгляд, свои ценности, себя и свой круг общения. Да и вообще боролись за право на нормальную цивилизованную жизнь.
О чем идет речь? Мы знаем, что в советские времена не было уважения к конкретному человеку и внимания к его потребностям. И это выражалось в том, что было экономическое угнетение, пропагандировались единые политические взгляды, запрещалась религия. Жизнь была довольно однобокой для человека, который хотел развиваться. И, безусловно, кто-то это терпел, но также были люди, которые не были готовы так жить и хотели бороться, чтобы сообщество имело право на свою нормальную жизнь и развитие. И вот, собственно, диссиденты являются этими людьми, которые отстаивали такие взгляды.
Диссидентское движение зарождается в среде шестидесятников, это тоже очень известное культурное явление. Это было поколение молодых людей, которое имело возможность относительно более свободно, чем их предшественники в 50-е, 40-е, 30-е, заниматься творчеством и даже определенным возрождением украинской культуры. Однако эти действия по возрождению украинской культуры и созданию нового в различных сферах культуры были очень яркими, идеологического уровня.
И советской власти, очевидно, это не нравилось, потому что в определенной степени это уже могло угрожать такому национальному самовыражению. И довольно быстро начинают их движение запрещать, осуждать, преследовать.
А для молодых людей это было неприемлемо, они хотели все-таки отстаивать свое право на самовыражение. И поэтому в среде шестидесятников зарождается диссидентское движение. Хотя нельзя сказать, что совсем зарождается, потому что был кто-то и в 50-е, кто за украинские идеалы и идеи тоже боролся, и создавали подпольные организации, и стремились, чтобы идеи свободной Украины имели пространство для размышлений и для дальнейшего воплощения.
Какими были основные формы выражения протеста?
Диссиденты отстаивали свои интересы в различных формах.
Если речь идет о чествовании определенных дат, таких как перезахоронение Тараса Шевченко 22 мая, — это либо посещение Канева, либо памятника Шевченко в Киеве. Или чествование годовщины рождения Леси Украинки. Безусловно, это были фигуры, которые были признаны властью, скажем так, легализованы в каноне. О них можно было говорить и писать, но власть хотела отмечать эти даты по-своему, шаблонно, с определенными привязками к ленинским цитатам. И таким образом делать эти исторические фигуры как бы определенной интеллектуальной и духовной собственностью советской системы. А диссиденты хотели делать это по-своему, чтобы это было действительно искренне, и с акцентом на украинскости. Из-за этого и возникал конфликт.
Также представители писали стихи или определенные публицистические тексты, печатали их, сами переписывали, перепечатывали, передавали друг другу, и таким образом циркулировал такой корпус текстов, который содержал в себе и критику власти, и просто тексты, которые стремились написать творческие личности. Такое явление называют «самвидав».
Еще одной формой протеста были письма [советской власти], которые подписывали [участники диссидентского движения]. Эта подпись в письме стоила дорого. За это могли выносить выговоры, и попадали в службы КГБ.
О диссидентах в Донецкой области известно меньше, чем о Киеве или западе Украины. Означает ли это, что регион был менее активным в борьбе за украинскую идентичность?
Я бы не делала региональной привязки. На территории запада Украины было большое количество диссидентов и диссиденток, Киев был центром диссидентского движения, но в других регионах Украины так же жили люди, которые были недовольны советской властью. И на юге, и в Одесской области, в Запорожье, и, конечно, на территории востока Украины, в частности, в Донецкой области, были люди, которые по-своему не соглашались, протестовали и присоединялись уже к этой общеукраинской сети.
В контексте диссидентства в Донецкой области я бы говорила прежде всего о людях, которые родились в регионе. В частности, я бы хотела вспомнить Ивана Дзюбу, Олексу Тихого. Немалую роль сыграли и те, кто родился в другом регионе, но рос и проходил процесс становления в Донецкой области. Имею в виду Василия Стуса, Виктора Зарецкого. Эти фигуры, которые я назвала, имеют национальный масштаб.
Кроме того, в Донецкой области существовали художественные группы, которые творили в других жанрах искусства. В частности, создавали мозаичные панно в школах и торговых заведениях крупных городов. Известными представительницами диссидентов являются Алла Горская, Галина Зубченко.
И это тоже интересная страница, которая раньше вообще мало упоминалась. Но сейчас эти территории оккупированы, у нас нет доступа к произведениям искусства, которые были там созданы и которые на самом деле чрезвычайно интересны, и чем дальше, тем больше растет к ним интерес.
Назовите самых ярких представителей диссидентского движения в Донецкой области.
Олекса (Алексей) Тихий — самый старший из названных мной. В его биографии очень отчетливо отражена история ХХ века. Он — педагог, который с болью наблюдал русификацию Донбасса, унижение украинского языка и искусственное превосходство русского.
После лагерей он не мог вернуться к профессии: либо не давали работы, либо преследовали за «дармоедство». Несмотря на это, он работал над книгой «Мова — народ», писал публицистику о языке и культуре Донецкой области, следил за политикой и открыто ее критиковал. В середине 70-х, после подписания Хельсинкских соглашений, он стал соучредителем правозащитной группы, которая следила за соблюдением прав человека (украинского ядра более широкого хельсинкского движения).
Это повлекло за собой новые преследования и трагический финал в лагерях. Его история — о цене, которую платят за последовательность.
Василий Стус. Он не родился в Донецкой области, но в очень раннем возрасте вместе с семьей переехал туда. Он рос в шахтерском крае, познал его специфику, контекст. Учился в университете (тогда это был институт), получил специальность филолога.
Впоследствии начал работать, видел процесс русификации региона, пропаганду «высшести» русского языка, когда украинский вытесняли на обочину. Для людей, которые чувствовали себя украинцами от рождения, это было болезненно. Они видели, что история и культура их края богаты, но унижаются и нивелируются. Стус как человек с критическим мышлением не мог с этим мириться. Он начал протестовать — и это привело к конфликтам.
После аспирантуры в Институте литературы в Киеве он жил уже в столице. Там активно присоединился к среде шестидесятников, посещал выставки, встречи, общался с Аллой Горской, Виктором Зарецким, Иваном Светличным. Но когда бывал в Донецке, он встречался со знакомыми художниками, наблюдал за их работой. Об этом есть упоминания в воспоминаниях тех, кто тогда творил в регионе.
Иван Дзюба. Он до сих пор ждет, чтобы его полностью прочитали, осмыслили, оценили глубину его мысли. Его тексты — аналитические, публицистические, но и популярные, потому что он печатался и в газетах. Славу Ивану Дзюбе принесла его работа «Интернационализм или русификация?», написанная как протест против арестов 1965 года. Он не скрывал авторства. И что интересно: как и многие из его поколения, Дзюба воспитывался в коммунистической среде, верил в идеалы справедливости, равенства, в то, что человек должен получать достойное вознаграждение за труд. Но, глядя на реальность, видел, что все это — лишь декларации. И он начал критиковать власть.
«Интернационализм или русификация?» — мощный текст, который и сегодня остается актуальным. В нем Дзюба доказывал ошибочность идеологии, которую продвигала коммунистическая партия, особенно в отношении украинского языка. Он даже присылал свои тексты руководству партии в Украине — но на них не реагировали. Работа распространялась в самиздате и быстро попала на Запад, где ее перевели на многие языки — даже на китайский, итальянский, французский, английский. Дзюба стал известен в мире.
Когда началась вторая волна арестов, Ивана Дзюбу также арестовали. Ему грозил приговор, но его тексты уже жили своей жизнью. Это важное наследие, которое стоит читать и анализировать.
Какое место опыт Донецкой области занимает в общей картине движения?
Эти фигуры не «региональные». Они — как минимум общеукраинского, а кое-где и европейского масштаба. Проблемы ущемления языка, культуры и прав человека были повсюду, не только в Донецкой области. Поэтому говорить о «донецком измерении» как о чем-то отдельном я бы не стала: деятельность этих людей выходила далеко за пределы локальных тем.
Насколько наследие диссидентов, связанных с Донецкой областью, актуально сегодня — в условиях войны и оккупации части области?
Диссиденты, которые родились в Донецкой области или чья жизнь тесно с ней связана, оставили наследие, которое чрезвычайно актуально сегодня — во время полномасштабной войны и оккупации. Потому что фактически на оккупированных территориях происходит та же колониальная политика России, которая осуществлялась и в советские времена, против которой боролись Стус, Дзюба и Тихий.
Речь идет о ключевых маркерах идентичности — праве говорить на родном языке, знать свою историю, развивать украинскую культуру. Все это было под запретом, под контролем, цензурой. Диссиденты выступали против этого, и их опыт очень красноречив для нас сегодня. Он нас морально поддерживает.
Они показывают: людям было так же трудно, как и нам. Они боролись с тем же врагом и против тех же действий, просто сегодня это имеет еще более жесткие формы. Сегодня враг пришел с оружием, он убивает за язык, за право называть себя украинцем или украинкой. Но опыт диссидентов дает веру — потому что они тоже находились в условиях, которые казались безнадежными.
Кто тогда мог представить, что «сильное государство» — СССР — когда-нибудь рухнет? А в их воспоминаниях встречаются мысли о независимой Украине, в которую они верили. Эта мечта была их ориентиром, она их держала. И хотя многие не дожили до 1991 года, именно они сделали эту мечту возможной. Я лично чувствую, что живу в их мечте. И, думаю, многие украинцы, которые знают их наследие, чувствуют то же самое. Мы победим — так же, как победили они, потому что они стали победителями в долгосрочной перспективе.
Юлия Кравченко — участница сообщества Вильного Радио. Наше сообщество объединяет людей, которым небезразлична судьба украинской Донецкой области. Если вы тоже хотите присоединиться к команде наших единомышленников, сделать это можно всего за несколько шагов:
Также вы можете поддержать нас одноразовым пожертвованием на любую удобную сумму, не становясь участником сообщества.