Поддержите Вильне Радио
Борец за независимость еще в 1980-х, пожилая женщина, вынужденная выживать в оккупации, молодой человек, пытающийся жить сегодняшним днем в Донецке и выехавшая из оккупации молодая девушка. Люди с разным опытом и личной историей. Ко Дню независимости мы спросили каждого из них об их видении независимости в эти дни и за что ее стоит ценить.
81-летний журналист, ветеран общественного движения из Бахмута Иван Бирчак боролся за независимость Украины еще с 1980-х. Вместе с единомышленниками он создал политический клуб «Пошук», выпускал газету «Бахмут».
«Мы печатали ее в Дебальцево и Харькове, потому что в Бахмуте нам запрещали печатать. Собирались в ДК «Победы Труда», спорили о «перестройке». А когда в 1991-м готовили очередной номер, раздался звонок из КГБ: “Ну что, мальчики, доигрались?”. Для нас уже готовили места в СИЗО”, — вспоминает бахмутчанин.
После провала путча Бирчак поехал в Донецк, чтобы впервые выступить в прямом эфире.
“Местные журналисты писали, что ГКЧП (Государственный комитет по чрезвычайному положению) — это ложь. Я показал документ. После этого разговоры затихли. Так мы сделали первые шаги к независимости. Потом давление от КГБ уменьшилось, и мы начали чувствовать, что приходит свобода!”, — говорит Иван Бирчак.
После 2014 года его жизнь почти не изменилась: Бахмут тогда устоял. Но 2022 год стал ударом — он потерял сына в боях за город, а сам был вынужден переехать в Ивано-Франковскую область. Поддержки переселенцу не хватает, поэтому мужчина разочарован в действиях действующей украинской власти. Но все же настаивает: для него независимость «это праздник!»
«Мы боролись за украинский язык, за название Бахмут. А теперь снова платим кровью. Я хочу, чтобы молодежь Донетчины имела будущее без оккупации», — говорит Иван Бирчак.
Другой перспективой делится 80-летняя жительница Мариупольского района Татьяна (имя изменено из соображений безопасности), ныне живущее в оккупации.
Когда-то женщина много путешествовала, жила в разных странах, привозила из странствий острые приправы и мечтала, чтобы и дочь с внучкой увидели мир.
Но теперь, когда родные территории находятся в оккупации уже три года, ее жизнь ограничена огородом, домом и редкими визитами соседки. О свободе теперь речь не идет.
«Раньше я жила, а теперь доживаю», — говорит женщина.
Первый страх к ней пришел еще в 2014-м, когда в дом ворвались вооруженные люди из т.н. «ДНР». Семья сбежала в Запорожскую область, но впоследствии вернулась. С тех пор ощущение опасности не оставляет, и о независимости в ее жизни речи не идет.
«Для меня независимость сегодня — это чтобы в мой дом не заходили мужчины с оружием, и не указывали мне, как жить. Чтобы я могла спокойно жить и никто не определял, что можно делать, а что нет. Когда они (оккупанты, — ред.) приходили с проверками — я мыла все двери и ручки. Вообще я уже старая и ничего не боюсь: могу хоть в украинский флаг обмотаться и гулять. Но в тюрьму я не хочу! Я хочу умереть в своем доме”, — делится женщина.
Будущего на оккупированной Донетчине она не видит, потому что независимости там пока не будет, считает женщина:
«Может, мои правнуки когда-нибудь вернутся сюда, но детям и внукам лучше уехать».
Молодой житель Донецка Антон (имя также изменено) продолжает жить в оккупированном городе. В отличие от пожилых героев, воспринимает независимость больше как набор возможностей.
«Это когда страна сама функционирует, производит, продает, и никто на нее не влияет извне. Например, США, РФ или Китай», — говорит дончанин.
В детстве он не думал о таких вопросах, как независимость или свобода. Но почувствовал это после оккупации Донецка. Особым рубежом для него стал 2017 год — именно тогда, по его ощущениям, украинская власть «забыла о нас».
Когда началась война на востоке Украины и людей начали принудительно забирать в армию, пришло осознание: «Свобода — вещь хрупкая».
«Те, кого мобилизовали, говорили, что оно того не стоит даже за те деньги, которые платят в армии РФ», — передает Антон.
Антон сохраняет связь с родными на подконтрольной территории, обменивается новостями и помогает финансово.
В то же время, он не испытывает ограничений в языке или культуре со стороны российских оккупантов.
«В библиотеках есть Шевченко, Леся Украинка, Коцюбинский. В центре города стоит памятник Шевченко. А вот притесняют, если будешь алкоголиком, вором, тунеядцем или другим представителем маргинального образа жизни», — смеется дончанин.
Свое видение независимости он формулирует так:
«Заниматься чем угодно в рамках закона, не вредя другим».
А к молодежи Донетчины обращается словами:
«Любите, развивайтесь, учитесь, не зацикливайтесь на воспоминаниях. Найдите истину сами».
Для людей, переживших оккупацию, независимость особенно ощутима — потому что они видели жизнь без нее, считает дончанка Елена (имя также изменено из-за вопросов безопасности). Она хорошо помнит, как все началось в 2014 году. Тогда она была подростком и планировала будущее в родном городе — семья имела собственный бизнес, стабильный доход, жилье и перспективы для обучения в престижном университете. Но когда началась оккупация, все изменилось.
«Я нигде не чувствовала себя полностью в безопасности, просто дрейфовала от обстоятельств к обстоятельствам, чтобы как-то выжить. Ничего не планировала дальше, чем на завтра», — говорит девушка.
После начала полномасштабной войны она собственными глазами видела, что независимости и свободы в оккупированном Донецке не осталось, и уехала за границу. Она продолжает поддерживать связь с близкими, которые остались по ту сторону фронта, и имеет возможность сравнивать жизнь в демократических странах и временно оккупированной части Донетчины.
«Законы вроде бы существуют, но работают очень избирательно. Ущемляется право владеть имуществом — если долго не живешь в доме, его могут «национализировать», а бизнес отбирают под предлогом потребностей московских девелоперов. Так произошло и с бизнесом моего отца», — делится Елена.
В оккупации такие простые вещи цивилизации как водопровод также стали роскошью: воду дают раз в три дня или даже реже.
«Такого до 2014 года представить мы не могли, это удивляет до сих пор», — добавляет девушка.
Наблюдая за происходящим в личной жизни и с родным городом, Елена и сформулировала для себя, что такое независимость.
«Независимость, как здоровье, — пока оно было, я не замечала, что оно есть. А когда приперло, стало больно», — вспоминает Елена.
Особенно остро осознание пришло в 2017 году, когда ее сокурсник не встал во время гимна т. н. «ДНР». На следующий день его преследовал мужчина, работавший в университете, но никто из студентов не знал, какая у него должность.
«Он угрожал другу отчислением из университета. Я искала легальную подоплеку для защиты — и ничего не нашла. Тогда я почувствовала себя очень незащищенной перед произволом. Будто бы я пришла биться на кулаках, а на меня выгнали танка, который стреляет во все стороны», — описывает девушка.
Сегодня для Елены независимость — это возможность принимать собственные решения и нести за них ответственность.
«Я хочу, чтобы молодежь на Донетчины имела возможность выбирать и увидеть своими глазами, что такое Украина и Донетчина, и уже прийти к собственному выводу, что лучше: независимость или оккупация. Сейчас они заложники смоделированной картины мира, а не реальной», — говорит дончанка.
Сама она прошла этот путь в 2023 году, когда получила первый паспорт на подконтрольной территории. Елена увидела, как живет своей жизнью независимая Украина.
«Было ощущение, будто проснулась после ужасного сна. Моя страна двигалась, жила и относилась ко мне так, как я помнила», — добавляет Елена.