Поддержите Вильне Радио
Когда началась война, Тие было девять лет. Девочка жила с родителями в Макеевке. Окна ее дома выходили на перекресток, и именно там она впервые увидела военную технику. Сейчас Тия живет в Харькове и вспоминает: самое страшное — это не взрывы, а жизнь среди людей, которым не можешь доверять.
Девушка рассказала, какова была ее жизнь в оккупации и путь к свободе.
О войне Тия (псевдоним, который использует собеседница, — ред.) начала догадываться еще до появления техники на улицах. Зимой 2014 года, когда на Майдане гремели массовые протесты, она заметила: дома что-то изменилось. Родители стали осторожнее в словах, перестали что-то планировать, а за новогодним столом говорили в основном о политике.
Когда в Макеевке появились вооруженные люди, страх стал ежедневным спутником девочки. Больше всего пугали не звуки взрывов, а так называемые “ополченцы” — непредсказуемые, порой нетрезвые.
«Они не вызывали доверия. Их поведение было хаотическим, внешний вид — грязный. Это не те военные, которых хочется уважать и которых я видела до этого.» Я их просто боялась”, – вспоминает Тия.
Хотя город и не был прифронтовым, выживать там было трудно. Базовые вещи, такие как еда, были по карману далеко не каждому. Семья Тии тоже оказалась в затруднительном положении. Ее отец работал на шахте, но заработка фактически не имел.
“Первые несколько лет платили либо вообще ничего, либо частями. Могли дать 5 тысяч рублей в месяц — и все. А цены росли. Продукты в магазинах были невкусные, а “гуманитарка” часто испорченная”, — рассказывает Тия Бычхиджи.
Когда город оказался под контролем так называемой ДНР, Тия переходила в среднюю школу. Девушка вспоминает, что с приходом окупантов образовательная программа очень быстро изменилась.
«После 2014 года начали «обновлять фонды» русскими учебниками. Язык обучения сделали по-русски. А нас, украиноязычный класс, заставили изучать украинский как иностранный”, – говорит девушка.
Открытой российской пропаганды в школе Тия не помнит — скорее царила атмосфера в стиле «так было всегда».
“Все либо пророссийские, либо нейтральные. А я была ни туда, ни сюда. Политические мнения появились позже – в 16, когда увидела, как российская оппозиция не поддержала протесты в Беларуси. Тогда поняла, что ”,– вспоминает Тия.
Школы стали не только местом обучения, но и площадкой для воссоздания советского прошлого.
“Праздновали все — от блокады Ленинграда до 9 Мая, День журавлей, День “героев Афганистана”. Чувствовалось, что мы не русские, но нас пытались присоединить к «великому общему прошлому” — Советскому Союзу”, — объясняет Тия.
Окончив школу, девушка поступила не в эвакуированный в 2014 году Донецкий национальный университет, а в структуру, которая осталась в оккупации и формально продолжала действовать по российским образовательным стандартам. Там она училась по специальности «русская филология».
Девушка имела «паспорт» так называемой “ДНР”. Российский получать не хотела, а можно ли оформить украинский — не знала.
“Я думала, что если я из “ДНР”, то меня не пустят в Украину (на подконтрольную территорию, — ред.). А еще боялась, что если получу российский паспорт, то в Украину меня точно не впустят. И поэтому просто сидела в оккупации”, — делится Тия.
Толчком к действиям стала история знакомого. У него был российский паспорт, но, несмотря на это, он сумел уехать за границу с двумя домашними животными.
“Сейчас он в Финляндии. И я такая: серьезно? Это возможно? И я решила: все, уезжаю”, — вспоминает собеседница.
Тия бросила университет, устроилась на работу и начала собирать деньги на переезд. Сначала хотела, как и ее знакомый, отправиться в Европу. Но не смогла чипировать кота — это было слишком дорого и сложно.
Тогда обратилась к волонтерам. И неожиданно получила новый ответ:
“А почему не в Украину (на подконтрольную территорию, — ред.)? Есть гуманитарный коридор». И тогда я поняла: это мой шанс”, — вспоминает Тия.
Макеевку девушка покинула в 2023 году. Собрала то, что имела: “паспорт” псевдореспублики, студенческий билет и свидетельство о рождении. Сначала поехала в Россию — через официальный КПП. Там проверили документы, вещи и телефон.
“А дальше меня никто не останавливал, хотя формально могли. Просто ехала”, — рассказывает Тия.
Еще одна проверка была на границе с Украиной: осматривали вещи и телефон, задавали много вопросов. Тех, чьи ответы не.
“А перед этим еще три километрашли пешком через поле. Куча выброшенных вещей, чемоданы, пакеты. Люди все тянут. Очень странное ощущение, как из другого мира”, – говорит девушка.
Она пересекла границу через Сумскую область — этот маршрут еще был открыт до начала Курской операции. На украинской стороне девушку встретили волонтеры. Помогли добраться до Харьковской области и поселили в приюте.
В шелтере Тия провела месяц. Ее ситуация не вписывалась в привычный сценарий — большинство людей почти сразу покидали приют, отправляясь дальше к родственникам или знакомым. У Тии таких не было.
“Я объяснила, что мне некуда ехать, и волонтеры сразу начали искать варианты: помогли с жильем в Харькове, с трудоустройством, а затем — с юридическими вопросами”, — рассказывает она.
Настоящим вызовом стало оформление документов украинского образца. Процесс их получения был сложным и запутанным.
“Это была системная проблема, о которой мы пытались говорить публично. Но изменений тогда не дождались. Просто больше людей начали понимать, насколько это сложно, а те, кто принимает решения — до сих пор не очень”, — дополняет она.
Дело в том, что люди, которые выезжают из оккупации и не имеют знакомых на подконтрольной территории, из-за несовершенства законодательства практически оказываются вне системы. Так было и у Тии: у нее было свидетельство о рождении, но ни одного документа с фотографией. Чтобы получить документы, нужно было либо иметь старые документы, либо двух свидетелей, которые могли подтвердить ее личность в ЦНАПе.
“Это сложно, потому что после долгих лет оккупации тебя почти никто не знает. А те, кто знает, тоже без документов. Я счастлива, что у меня были свидетели. Потому что если их нет, единственный путь — идти в суд, а это еще сложнее и не всегда с известным результатом”, — объясняет девушка.
Документы она все же смогла получить, но это заняло более года.
Несмотря на бюрократическую волокиту, первые недели в Харькове Тия вспоминает как светлые:
“Я боялась осуждения. Что скажут люди? Но когда я приехала, поняла: я тоже прошла сложный путь, я имею право быть здесь. И меня приняли очень хорошо. Люди поддерживали, помогали. Я жила в шелтере под городом, а потом впервые увидела Харьков. И первое, что меня поразило — АТБ. Зашла, посмотрела на полки — и вспомнила детство”.
Некоторые моменты стали для девушки неожиданностью. Например, она не знала, что монеты номиналом 25 копеек уже давно изъяты из обращения.
“Сидела и думала: мне 19, а я удивляюсь АТБ и монетам. Увидела знакомый харьковский бисквит и такая: “Серьезно, он еще существует?” Такое забытое воспоминание из детства. Это грустно и смешно одновременно. Но это моя реальность”, — делится она.
Девушка признается, что с 2023 года все еще не приспособилась к жизни на подконтрольной территории.
“Но функционировать уже могу — пользуюсь метро, банком, обращаюсь в ЦНАП. Это звучит мелочно, но для меня это победы”, — улыбается она.
Харьков Тия восприняла как свой , ведь здесь она почувствовала настоящую украинскую идентичность, которой ей не хватало .
“Кто-то говорит, что Харьков — это “почти Россия”, но это неправда. Здесь сильная украинская культура, искусство, архитектура, глубокая историческая память. Здесь чувствуешь, насколько мы отличаемся от россиян — и ментально, и культурно”, — рассказывает переселенка из Макеевки.
В Харькове она впервые узнала, что в городе проходят литературные слэмы. Тогда же с удивлением открыла для себя, что подобные события происходили и в Донецке с 2000-х, хотя раньше об этом не слышала.
“Я открываю то, что было моим, но было спрятано. Я не просто учусь жить здесь — я вытаскиваю себя из своей же памяти. Я увидела Пасху — настоящую, украинскую, с песнями, с освящением, с праздником. И я такая: вау, это не что-то выдуманное, это настоящая жизнь”, — рассказывает она.
В то же время, говорит Тия, иногда ее до сих пор окутывает за родной Макеевкой. Но не за такой, какой она сейчас.
«Хочется вернуться и менять. Потому что когда мне пишут оттуда: «Ура, положили асфальт, появилась вода», я думаю: это хорошо, но это же базовые вещи. И хочется, чтобы дома было больше, чем просто выживание”, – делится собеседница.
И добавляет: мать до сих пор просит ее вернуться домой.
Тия планирует сдать НМТ, получить настоящий украинский аттестат и поступить туда, куда хочет.
“Я очень долго планирую пойти учиться. Постоянно что-то не складывается. Но хочу — точно. Хочу выбрать университет, получить академическое образование. Если получится — то не одно. Меня очень тянет в искусство. И в медиа”, — рассказывает девушка.
Она добавляет, что стремится участвовать буквально во всем, что интересно. В том числе и потому, что когда-то это было недоступно или неприемлемо в родном городе.
«Я начала заниматься спортом, фехтованием на мечах, историческими танцами. Путешествовать. Раньше — просто без возможности и социального одобрения. А теперь могу попробовать все», — делится она.
Вместе с командой Тия сейчас работает над проектом о Донецкой области — для тех, кто уехал еще в 2014-м, и для тех, кто был вынужден оставить все в 2023-м:
«Хотим сделать что-то, что позволит с ностальгией вспомнить, кем мы были. Консолидировать молодежь Донецкой области, потому что сейчас у нас с этим большая проблема — мы разбросаны, и нужно снова собираться вместе».
Также девушка ведет соцсети другого проекта, посвященного харьковской молодежи, а еще работает в книжном магазине. В таком ритме, смеется Тия, иногда у нее просто нет времени на отдых.
“Я не успеваю спать. Но хочется успеть все. Потому что долго жила так, как будто ничего нельзя. А теперь — можно. И я это очень ценю”, — подытоживает переселенка.
Ранее мы рассказывали об Оксане Муравлевой — дважды переселенке из Донецкой области, преподавательнице украинского языка. После выезда из оккупированной Ясиноватой она жила в Краматорске, где шила вышиванки для младенцев, волонтерила и преподавала. Сейчас живет в Бережанах, где продолжает помогать другим, создает детские наборы и работает над картой мотанок из всех регионов Украины.