“Многодетная мама” не своих и не детей: как дружковчанка вывезла и нашла дом 10 сиротам с ментальными нарушениями

Месяц жизни с тревожным чемоданчиком так и не помог по-настоящему подготовиться к войне Анне Немирской из Дружковки. Ведь услышав взрывы, думать она стала не только о себе и семье, а и о своих подопечных в социальном общежитии. Все они совершеннолетние, но Анна ласково называет их “детьми”. В поисках убежища для них женщине пришлось ломать стереотипы, преодолевать безразличие и идти на компромиссы с собственным здоровьем и личной жизнью.

 

Анна Немирская работала в Донецком областном социальном общежитии для детей сирот и детей, лишенных родительской опеки. Она – социальный педагог.

 

Носила на работу тревожный чемоданчик и готовилась к вторжению

До начала полномасштабного вторжения Анна почти месяц ходила на работу с тревожным чемоданчиком. Носила с собой воду, теплые носки, фонарик, свисток на случай бомбардировки. 23 февраля в социальном общежитии собирали кровати – готовились принимать беженцев. Анна рассказывает, несмотря на собранный чемоданчик и ожидание опасности, к 24 февраля подготовиться было невозможно.

“Я в течение 8 лет, живя в Дружковке, не чувствовала войну в полной мере, до т.н. “ДНР” было меньше 50 километров, но мы вели обычную гражданскую жизнь. Подготовиться к этому невозможно. Когда это происходит именно с тобой, когда эти взрывы рядом с тобой, в твоем городе — это очень страшно”, — вспоминает женщина.

До выезда из города она почти месяц ходила на работу.

“Детей” из общежития вывозила из Донецкой области сама

“Детей” из общежития Анна вывозила своими силами, вместе с ней поехал только муж. Сначала планировалось, что поедут несколько сотрудников вместе с семьями и подопечными. Но все остальные отказались, Анна взяла всю ответственность на себя. Она повезла воспитанников на Буковину. Свою маму оставила в Донецкой области.

“В конце марта мы уезжали только с приказом моего директора о перемещении. Больше никаких решений по эвакуации не было. Но ведь у 90% воспитанников есть ментальные нарушения, они не всегда осознают реальную опасность. Мы взяли на себя очень большую ответственность”, – вспоминает женщина.

Война обострила ментальные проблемы сирот, педагог получила сердечный приступ

Анна рассказывает: война сильно повлияла на ее “детей”. У них обострилась агрессия, некоторым пришлось обратиться в психиатрические больницы.

У их общежития была договоренность с христианским лагерем на Буковине. Там должны были принять “детей”. Но из-за особенностей поведения ребят, которых привезла Анна, им пришлось переселяться.

Перед выездом из христианского лагеря у Анны из-за сильного стресса произошел сердечный приступ. Врачи скорой оказали ей помощь, и она с воспитанниками поехала дальше. Когда приехали в село, женщина заснула. Когда проснулась — узнала, что с ее подопечными снова произошел конфликт.

“Там жили другие переселенцы. У меня была среди воспитанников одна девушка. Мы с ней спали в одной комнате, а парни в другом крыле. Я сквозь сон услышала какой-то стук-грохот. Я поняла, что что-то произошло. Мои ребята поконфликтовали с переселенцами. И те стали меня обвинять, в том, что такие дети не имеют права здесь быть. 

Среди моих воспитанников есть двое с ВИЧ-статусом. Один из них порезал палец, очень эпатажно показывал его. Другие жители общежития испугались. Потому что есть стигмы в обществе. Я понимаю, что люди были в панике, но это лишь говорит о том, что “дети” были в стрессе.

О стигмах. Врач, у которой я декларировала сирот, чтобы получать медицинскую помощь в случае необходимости, и которая сама была переселенкой из Луганской области с 2014 года, почти шепотом сказала мне, чтобы я не говорила даже медицинскому персоналу (не говоря уже о жителях села) о ВИЧ- положительных детях. Ибо “наденут по две маски и перчатки”. Даже медики, понимаете?”, — вспоминает женщина.

 

Столкнулись с дискриминацией людей с ментальными нарушениями

Социальный педагог добавляет, к сиротам с ментальными нарушениями у других жителей общежития сложилось предвзятое отношение. Впрочем, к сожалению, с дискриминацией сталкивались и со стороны соцработников, когда в службе по делам детей решили разделить компанию по разным заведениям. Воспитанников расселили по центрам социально-психологической помощи, общежитиям, медучреждениям.

“Администратор общежития их на входе обыскивал, только моих воспитанников. Это было так унизительно. Они совершеннолетние дееспособные граждане Украины. А отношение к ним такое. Там были люди, которые выпивали, но крайними всегда были эти дети. 

У нас сильная дискриминация по признакам психического состояния. Одного из моих воспитанников должны были принять в центр, но когда мы приехали, социальный педагог только посмотрела на него, и говорит: “Мы его не берем”. Спрашиваю почему? Говорит: “Мы очень переживаем за своих жильцов, здесь и дети есть, он нам не подходит”. Это очень унизительно, тем более что это сказала специалист. А в другом городе его спокойно приняли в соцобщежитие. И все там у него хорошо. Скажу больше, он подал анкету на трудоустройство, его очень поддерживают, благодаря профессионализму специалистов”, — рассказывает Анна.

Война разрушила семью и подкосила здоровье

После расселения всех подопечных в более безопасных регионах Анна почти полгода жила при церкви. Возвращаться на Донетчину к маме пока не решилась. Признается, война разрушила ее семью, отношения с мужем ухудшились, и они собираются разводиться. Сейчас Анна находится за границей.

Родной сын Анны Илья сейчас защищает страну на передовой. Женщина вспоминает, когда он приехал к ней на Буковину, воспитанники приревновали.

“Когда ко мне приехал Илья, воспитанники очень приревновали, это тоже был большой стресс. Он тогда жил на Донетчине с моей мамой. Когда приехал, заболел сильно. И дети взбесились, ко мне были претензии. Теперь он на фронте. Был период, когда он в течение недели не выходил на связь, и я думала, сойду с ума. На днях позвонил, и мы два часа говорили, это было чудо”, — делится Анна.

Из-за стрессов у женщины ухудшилось и физическое, и ментальное здоровье. Обострился диабет, начались гормональные сбои, появилась повышенная тревожность. Всё это она пытается решить медикаментами. А также обратилась к творчеству. Делает витынанки, вышивает, валяет шерсть, рисует. Одну из картин по номерам начала разрисовывать на работе 26 февраля и так и не закончила.

“Я вела на фейсбуке дневник нашего общежития. Но я выгорела. Хотя еще есть ребята-воспитанники, защищающие страну, о которых хочется рассказать. Может быть, я соберусь с силами и допишу. Уже семеро из моих ребят в ВСУ. Трое, к сожалению, имеют боевые ранения. Один потерял глаз и пробита шея. Они сироты, имеют определенные нарушения, их не берут на войну, они самостоятельно пробивают дорогу, их “не загребли”. Я очень ими горжусь”, – говорит женщина.

Долгосрочных планов Анна сейчас не строит. Хочет вернуться на родную Донетчину, но не уверена, что дальше будет жить там.

Напомним, ранее мы рассказывали о проекте “Ключи от Мариуполя”, в котором мариупольчанка собирает рассказы земляков, чтобы помочь им справиться с потерями.

Читайте также:

• • Жизнь после смерти: почему украинские военные замораживают сперму и яйцеклетки и сколько это стоит
  • “Надеялись, что надписи “ДЕТИ” остановят россиян. Но туда они и попали”: воспоминания мариупольца о трагедии в драмтеатре
  • Как украинцам сохранить отношения на расстоянии и поддержать бойцов, которые возвращаются с фронта (советы психолога)