14 марта отмечаем День украинского добровольца. Это праздник тех, кто без повесток и не по специальности, а по зову сердца с первых дней войны на Востоке взял в руки оружие и пошел защищать Украину. Среди таких добровольцев была и старобельчанка Наталья Глушенок. Почему считает гранатомет лучшим оружием для девушки, что было самым трудным на войне и как так случилось, что у нее во дворе скоро поселится волчица — рассказала Свободному радио.
“Вот капец, воевать собралась”
— Как девушка из Старобельска в 2014-м попала на войну?
— У меня отец афганец, поэтому одеваться, пока горит спичка, под крики “Я хотел сына, а появилась ты” мне не привыкать (улыбается). А вообще, у меня были знакомые, которые ездили на “антимайдан”. А мне не надо было по антимайданам бегать, мне в моей стране хорошо. К тому же, я по опыту других стран, куда влезла Россия, понимала, что ничего хорошего из этого не будет. Хотелось, чтобы это все было подальше от нашей Луганщины.
Когда же начались в Луганской области первые боевые действия, пыталась устроиться в разные бригады. Но в армии я не служила, поэтому было довольно трудно. Предлагали быть поваром или другие такие тыловые направления службы. А тыл и мой характер ну совсем никак не совместимы. Я хотела в боевое подразделение и желательно на боевую должность. Когда формировался батальон “Айдар”, больше месяца меня не брали. Затем я просто собрала вещи, документы и приехала на проходную батальона. Так стало быстрее. У них просто вариантов не было, я очень настойчивая.
— Как близкие отреагировали на ваше решение?
– Друзей, которых было около полусотни, осталось четыре. “Это не наша война, с кем вы там воюете”. Родные нормально восприняли. Бабушка вообще мной гордится. Она у меня Голодомор пережила, войну. Как-то уговорила приехать в форме, на Пасху в 2015 году. Приехали с ребятами. Бабушка говорит: “Ой, а что, у вас и оружие есть. Ану покажите “.
Мне было 27. Если честно, я не совсем представляла, что будет дальше. С одной стороны, слышала рассказы о войне бабушек-дедушек. Отец, правда, об Афганистане очень мало рассказывал, был немногословным в этом плане. На месте разобралась и думаю “Блииин, а это серьезнее, чем казалось”. Не верилось до конца. Не верилось, что у нас в Украине, тем более у нас на Луганщине, война. Мозг не хотел понимать. Когда попала впервые уже на боевое задание, в мозгу отложилось: это война. Дальше вариантов нет. Конечно, хотелось победы. Никто не думал, что это затянется так надолго.
— Перед боевыми задачами было обучение?
— Сначала я была просто добровольцем. В субботу я попала в батальон, а в понедельник мы поехали на первые стрельбы. Так как особенно стрелять я не умела, отвезли нас на полигон. Это было 5 дней просто невероятной жары, меня казалось, больше +50 было. Плюс, мы же девушки привыкаем летом как бегать: шортики, шлепанцы. А здесь капец: штаны, берцы, плюс какой-то комплект боеприпасов. Подожгли траву, ты по ней как-то катишься с тем автоматом. Для меня это были убийственные дни, я думала, вообще не выживу, если честно. Это капец, воевать собралась.
Не умела обращаться с оружием. Потом еще оказалось такое неписаное правило “с чего на полигоне стреляешь, то и чистишь”. Но если бы кто-то показывал, как это разбирать, было бы вообще замечательно. А не так, что в комнату, где нас жило много людей, приносят и вываливают на стол. Ты стреляла — чисти. Что, как, я даже не знаю, как к этому всему подойти! Ну ничего, были еще ребята из Новоайдара, вместе учились. Интернет в помощь.
— Какие у вас были обязанности?
— Обязанностей сначала не было. Первые обязанности я сама себе “нарисовала”. Я вообще лидер в том, чтобы найти себе приключения на “пятую точку”. Увидела, что есть много формы, которую никто не раздает. И так инициатива наказала инициатора. В 6 утра я сдала пост, потому что мы охраняли в карауле, а в 7.40 меня разбудили, потому что вызывает командир. Я с криками “Я ничего за ночь не накосячила, я хочу спать” иду к командиру. Он говорит: “У тебя 2 дня, чтобы разобраться, какие есть размеры берцев, формы. Вперед с песней”. 800 комплектов. С горем пополам нашла себе помощников, и мы с утра до вечера разбирали. А вечером в караул, надо, это же военная служба. Я, правда, не так ее представляла. Затем несколько недель приезжали волонтеры: автобусы, микроавтобусы, какие-то грузовые десятитонники. Привозили продукты, форму, все надо распределить, раздать. Было не плохо.
А потом на полигоне мне дали гранатомет. И мне понравилось. О да, это мое. Автоматы подальше, это все мелочи жизни. Мы начать отрабатывать выстрелы из РПГ, затем был СПГ (ручной противотанковый гранатомет и станковый противотанковый гранатомет, — прим.). И дальше началось использование РПГ по его прямому назначению — на боевых заданиях.
Днем мне всегда хотелось спать, а ночью я была бодрая. И еще у меня очень хорошее зрение и слух. Поэтому мне дали позывной “Сова”.
— Физически тяжело из него стрелять? Что надо учитывать?
— Не труднее, чем из пистолета или автомата. Такой же вид оружия, своеобразный, не такой компактный. Для девушек, которые любят опаздывать и всегда спешат… Девушки же такие: где-то с парнем только познакомилась, а она уже считает, сколько у них будет детей и знает, как их зовут. Образно. Здесь то же самое. Я не люблю долгую работу, поэтому не пошла в разведку, это не мое. А гранатомет — это быстрый результат. Я бы сказала, легче, чем с автоматом бегать. У тебя есть четкая позиция, свой экипаж, вы четко знаете свои цели. Если есть постоянные тренировки — вообще хорошо. Как борщ уметь варить — сразу ни у кого не получается.
— Было какое-то другое отношение? Ты же девочка, приготовь поесть или что-то подобное?
— Там народ разный, как на мирной земле. Еще в 2014-м могли сказать: ты женщина, убирают, приготовь. А я говорю: “Когда у меня на лбу будет написано, что я домработница, тогда будешь рот открывать”. Месяца три я с этим боролась. Затем нашлась группа таких же девушек, как и я. И стало легче. Когда ты с мужчинами в одних окопах, в берцах, которые промокли, извиняюсь, до трусов. В декабре 2014-го вообще было -34, для меня это перебор. Но стояли на постах все. Тогда начинают тебя по-другому воспринимать.
— Где именно вам пришлось воевать?
— После полигона попали мы на Счастье. У нас был такой небольшой коллективчик из 4 человек. Первая машина у нас была УАЗик. Ну как машина, его машиной назвать трудно: там окон не было, одной двери. Отличная машина (улыбается). Главное, были руль, педали и колеса. После Счастья нас отправили на Трьохизбу (Трехизбенка, — прим.). Затем снова вернули на Счастье. Мы выполняли задания вокруг Счастья. Там нам подарили уже СПГ. Для нашего коллектива это была “вершина наслаждения”. Потому что эта фигня как бабахнет на 4 километра себе несется. Крутяцкий крутяк. Весной нас перевели на Станица Луганская, поселок Болотенное. Вот так мы “гуляли”.
Июль, август, сентябрь 2015 года мы были на полигонах. Сначала днепропетровский полигон на базе 93-й бригады. Затем нас отправили в “ад на земле” для военных — это Широкий лан, Николаевская область. Мы грязь не застали, но мы застали пыль. Становишься, и нога больше чем по щиколотку проваливается в пыль, пепел. Люди болели какими-то астматическими проявлениями, была ужасная аллергия. Зато на сигаретах сэкономили, потому что практически никто не курил. Это полигон, где 30 лет фактически никого не было, какое-то оружие испытывали. Честно говоря, там даже мухи не летают. Нет мух, птиц, деревьев. Фильм ужасов можно снимать без декораций.
Оттуда нас отправили в Донецкую область. Меня как связиста прикомандировали к 1 роте. Там мы тоже со своими противотанковыми орудиями творили чудеса. Затем были под Докучаевск, впоследствии Светлодарка (Светлодарская дуга — прим). В 2017 году меня прооперировали и перевели на тыловую должность. Но мне это не мешало ночам сбегать в свою любимую первую роту и выполнять свои обязанности, как раньше. А днем выдавать хлеб, воду, колбасу “всем голодающим”.
— Когда “Айдар” перестал быть добровольческим и стал частью ВСУ? Легче служить в добробате, или же наоборот?
— Мы были в оперативном командовании нескольких бригад, а затем “Айдар” подарили 53-й. Или же наказали “Айдаром”, я не знаю (улыбается). Это было в начале 2018 года. Разница есть. В добровольческом батальоне люди за идею, нет такой “служебной затянутости”. В ВСУ бывает “не могу служить, разрешите доложить”. Совсем другая структура. У добровольцев по факту один командир, а здесь их 100500. Одному надо бежать вправо, другому влево, а третий говорит: “Стой на месте”. В добровольческом было легче, был один комбат, он отдавал приказы командирам и их выполняли. В ВСУ мы уже больше охраняли линию разграничения. По обеспечению боеприпасами, было лучше, когда мы были добровольцами. Сначала батальон получал их непосредственно от министерства обороны. В добровольческом крайней мере не надо было отчитываться за каждый патрон. А здесь один патрон выстрелил и должен его куда-то списать: что ты его не пропил, не съел, в банку не засолил.
— Вы так с юмором рассказываете. А что для вас было самым трудным?
— Труднее всего было морально остаться на плаву. Не сдаться. Вокруг много детей, надо было держаться. Ну как детей — пацаны 18-20 лет, это же детвора по факту. Их всегда вокруг меня было много: “Мамка, мамка, покажи, как из этого стрелять, а как из этого”. Говорю: “Что вы здесь делаете, езжайте домой, образование получайте, мы за вас постоим”. А они — нет.
Были такие моменты, когда психика уже не выдерживала. Как это объяснить. Когда человек живет вне стресса, он все правильно помнит, пошагово. А там — сплошной сумбур. Сегодня утром ребята поехали, а вечером уже привезли 33 мешки с телами. Вечером выходит еще группа. Начинают путаться события, рассказы, что было с тобой или с кем-то. Были такие моменты, что ты сомневаешься — это действительно с тобой было или просто чей-то рассказ в голове нарисовал “картинку”.
Было такое, когда девушки хотели в снайперы. 19-20 лет. Ты им говоришь: “А вы понимаете, что будете смотреть в прицел, как там реально разлетается голова? Ты потом готова с этим жить? ” Я — нет. У меня такая классная профессия, я понимаю, что делаю, но этого не вижу. Все летит далеко.
Через три года начался какой-то барьер. Когда за первые два года хоронишь сотни побратимов… Одни приходят, другие уходят. Были “заработітчани” и “заробітчанки”, которые приходили, чтобы получить льготы. Эти лица уже не запоминались. Со многими просто не знакомишься. Отшучивалась: “Нафига мне с тобой знакомиться, вдруг тебя завтра убьют, а мне потом переживать, оно мне надо”. Надо было не сломаться и выдержать. Я выдержала пять лет. Последняя моя должность была старшина роты. Уволилась я 5 июля 2019.
— Чем сейчас занимаетесь?
— У меня благотворительная организация “Доброе сердце”. В прошлом году, когда были лесные пожары, ездили помогали тушить. Высаживали новые деревья. Вместе с другими старобельскими активистами убираем местные парки. Двух бездомных устроили сначала в больницу. Одного теперь заберут в дом престарелых, он ноги отморозил и ему ампутировали их. Другому ищем убежище через Красный крест. Гуманитарку собираем, отвозим в детские дома. Погорельцам тоже возили. Ну и животными занимаемся.
Недавно, 15 февраля, позвонили люди и сказали, что на обочине лежит собака. Поехали, оказалось, что это не собака, а степная волчица. 5 дней она была у меня дома, потом Днепропетровск согласился лечить. К сожалению, сделали операцию и обнаружили разрыв спинного мозга. Ходить она не сможет. У нее будет реабилитация месяц-полтора, а потом колясочка. Я заберу ее домой. С отцом готовим ей хороший вольер, чтобы на улице жила, потому что это не домашнее животное.
На данный момент у меня, вместе с щенками, живут 27 собак. Благодаря “добросовестным” соседям, которые прямо в пакетах щенков новорожденных подбрасывают. 7 котов. 2 козла — с бойни выкупила, жалко их стало.
— Не тянет вернуться в строй?
— Если честно, вернуться тянет, но не совсем. В 2014 году мы шли на голом патриотизме, причем бешеном. Мы шли освобождать, была мысль, что бархатный сезон мы встретим в украинском Крыму. А здесь годами все тянется, надежда угасает, все эти переговоры о призрачного мире. Для меня армия уже другая, не тот формат. Как летом ходить в зимнем пальто.
Читайте также:
Этот материал опубликован при поддержке Европейского фонда за демократию (EED). Его содержание не обязательно отражает официальную позицию EED. Информация или взгляды, изложенные в данном материале, являются исключительной ответственностью его авторов.
