Врач Виктор Бекер прослужил в армии Вермахта с 1939 по 1943 год. С ноября 1941 по июль 1942 он возглавлял военные госпитали в Бахмуте и Константиновке. Во время службы медик вел дневник. Мы поговорили с внуком врача о том, каким тот увидел украинский Восток, который записывал в своем блокноте и вспоминал ли о преступлениях оккупационной армии в Донецкой области.
Виктор Бекер родился в 1891 году, служил во время двух войн: в годы Первой мировой он три года провел в армии как врач, в том числе на территории нынешней Беларуси.
А с ноября 1939 года Виктор Бекер находился на фронте в рядах Вермахта, который с июня 1941 года продвинулся по Украине в Донецкую область и далее двигался к Кавказу на Майкоп.
Дневник майора медичної служби (оберштабсарцта) стал объектом исследования для его внуков в начале XXI века. Среди них Лео Энзель из Германии, с которым пообщались журналисты Вильного Радио. Он доктор и исследователь конфликтов и межкультурный тренер, специализирующийся на постсоветском пространстве и в Центральной/Восточной Европе. Лео Энзель передал нам дневниковые записи дедушки и его фото из нынешней Донецкой области, которые до этого не публиковали.
Его боевой путь начинался с Польши. Об этом периоде сохранила воспоминания жена врача Виктора Бекера.
«Он был поражен — почти не говорил и повторял одно и то же. Садился на твердый стул и снова и снова говорил: «Я не хочу больше жить. Я был свидетелем ужасных зверств и убийств, совершенных немцами против поляков и евреев”, — пересказывает Вильному Радио воспоминания своей бабушки Ангелики Бекер внук врача Лео Энзель.
После нападения на Советский Союз в июне 1941 года 17-я армия, старшим медицинским офицером которой был Виктор Бекер, продвигалась на восток по территории современной Украины: Львов, Тернополь, Умань, Александровка неподалеку от Днепра и Лозовая. С осени 1941-го по середину июля 1942-го Виктор находился с войском Вермахта на территории нынешней Донетчины: большую часть времени провел в Константиновке, а между 19 декабря 1941 и 12 января 1942 годов — в Артемовске (которому оккупанты вернули историческое название — Бахмут).
Врач не только вел дневник, но и с помощью камеры Leica делал фотографии мест, где побывал. Это была одна из самых лучших фотокамер того времени. Из архива около 1200 снимков, полторы сотни — это Восток Украины.
Кроме этого, Виктор Бекер писал письма своей семье. Но и дневник, и письма не отражают всего, что видел и пережил врач, считает внук. Ведь мужчина делал записи в условиях строгой цензуры, поэтому большинство из них — о погоде, месте пребывания, размещении, повседневной деятельности, заболеваемости, эпидемиях и церковных службах.
Военный медик Виктор Бекер попал в Донецкую область 25 ноября 1941 года. С первых страниц того периода он пишет о сильном морозе, известном в те годы, и холоде в помещениях.
«В Константиновке он жил в армянской семье. И я думаю, что он жил там не один, а с коллегой. Обычные немецкие солдаты точно жили в гораздо худших условиях. Ведь врачей всегда квартировали лучше во время войны», — объясняет внук, исследовавший дневник, Лео Энзель.
На следующий день врач пишет о проживании в Константиновке:
«Солнечно. Хорошо разместились у армян, граждан Ирана. Сплю в чистой кровати с белым постельным бельем. Здесь много разрушено большевиками».
О качестве кормления оккупантов во время их пребывания в Донецкой области красноречиво говорит запись медика от 4 декабря 1941:
«Наши армяне утром без запроса подают нам жареную курицу с жареным картофелем или беконом или чем-то подобным, пытаясь угадать каждое наше желание».
О том, откуда для врача брали такую пищу, не знает даже его внук.
«Утром они готовили для него вкусный завтрак, и я даже не представляю, где семья находила тогда продукты для этого», — говорит внук Лео Энзель.
Хотя условия были хорошими, Виктор Бекер лишь 20 февраля 1942 года напишет, что впервые воспользовался полноценной ванной.
О самой Константиновке врач почти не писал — зато о какой погоде вспоминал почти каждый день.
«В доме ужасно холодно. Температура в некоторых комнатах 6-8°! На день рождения получаю от мастеров новую трубку и табак. Из-за снежных заносов не хватает еды и медикаментов», — говорится в записи от февраля 1942 года.
В Бахмуте и Константиновке зимой 1941/1942 годов было особенно морозно — Бекер пишет о морозах, достигающих до -21 градуса по Цельсию.
Но даже в таких условиях не давали покоя вши:
«Ночью ловили насекомых», — говорится в записи от 30 декабря 1941 года.
Врач был набожным человеком, поэтому обращал внимание на религиозные учреждения: некоторые из них продолжали работать даже во время оккупации. Из этих записей ясно: местные жители, которые остались, рожали детей даже в тех условиях. По крайней мере, 7 декабря Бекер написал:
«Месса в частном доме, крещение двух мальчиков, одному 5 лет, второму полгода. Очень холодно. Солнечно!»
Врач и сам был отцом шести детей. А в оккупации несколько раз описывал, как лечил некоторых малышей со сложными заболеваниями.
Кроме месс Бекер вспоминает несколько отдушин времен оккупации: письма из дома (их привозили иногда раз в месяц), кино, пьесы, а также футбол.
6 апреля врач посетил футбольный матч. Вероятно, рядом с военным госпиталем, который до войны был местной хирургией Константиновской больницы.
Немецкие оккупанты использовали под свой военный госпиталь в Константиновке здание местной хирургии. В дневнике есть запись от 10 декабря 1941 года в дневнике есть запись, что в Константиновке проверяют также школу на возможность обустроить там инфекционное отделение.
На следующий день Виктор Бекер пишет, что в город прибыл батальон «Валлонов» и лазарет будет именно там:
«Большевики уже имели лазарет в средней школе. Здания построены в 1935-36 годах, но во многих местах уже повреждены. Ржавая крыша, обитая штукатурка, недостает плитки и т.д. Здание, вероятно, с самого начала было построено с учетом больничных потребностей: много ванных комнат, большие душевые, кухня, больничный холл”.
Какая школа имеется в виду — Бекер не уточняет. Но есть фотография местной больницы.
Окна там были избиты, но немцы рассчитывали это исправить:
“Оконное стекло можно приобрести на месте, есть большой стекольный завод и завод по производству бутылок”.
Несмотря на сильный мороз, отопление в школе, которая стала лазаретом в Константиновке, заработало только 18 декабря 1941 года.
23 декабря начальник госпиталя написал о завершении обустройства своей комнаты, в которой даже поставили кресло. На следующий день оккупанты отмечали Рождество.
«Свежий снег. 14:00 — раздача подарков в больницах. Было много. 17:00 — празднование для родственников Ф.Л. Очень щедрые подарки. Получил Военный крест за заслуги, так же как Баманн и Лекермайер. 23:00 — ужин с общим причастием.»
Всё это часто сопровождали звуки боев. Об этом говорится в записях почти с самого начала.
«Больницы для военных всегда должны быть недалеко от фронта, чтобы быстро оказать помощь раненым», — отмечает внук Лео Энзель.
С марта 1942 года сообщения о «пушечном громе» фигурируют в каждом втором-третьем сообщении.
Врач вспоминает, что в Константиновке работал с оставшимися на оккупированной территории советскими медиками. Об одной из них Бекер вспоминал в дневнике и сделал ее фотографию.
«У дедушки была ассистентка Надя. Они работали в хирургии Константиновки. Это местные, которые “добровольно” сотрудничали [с оккупантами]”, — рассказывает Лео Энзель.
О работе местных медиков Бекер оставлял разные отзывы. В записи от 22 декабря 1941 года врач пишет:
«Снова необнаруженный митральный стеноз, один острый гломерулонефрит. Российский врач и медицинская сестра живут с нами в одном коридоре. Теоретические знания хорошие, практический опыт — плохой. Врач Зина называет себя «большевиком».
17 января 1942 года Бекер уже пишет о проблемах со скоростью эвакуации раненых.
Через три дня военное командование Вермахта приказало утроить количество коек в госпитале Константиновки — слишком много раненых, бывало доходило и до 200. Не всех пациентов удавалось спасти.
«Госпиталь заполняется. Тяжелые нефриты. Тяжелые пневмонии. Две аутопсии: один умер в армии, не вводили сыворотку, большая мембрана до бифуркации. Один вольвулюс при мобильной слепой кишке, санитарный офицер-курсант, опоздал с сообщением о болезни. Умер после доставки!” — говорится в одной из записей.
Количество раненых в этот период было таким, что врачи испытывали нехватку лекарств:
«Несколько (4) случаев сильной боли в сосудах, как в начале болезни Бюргера. Падутин, эупаверин и подобные средства отсутствуют!», — пишет 29 января 1942 врач.
В первых числах февраля Бекер пишет о разрешении размещать лежачих пациентов в моргах:
«Морги получили доступ к 13 лежащим, один умер сразу!»
В конце февраля врач пишет, что количество раненых стало рекордным:
«Послеобеденная перекличка. Сейчас почти 1300 прибывших, 800 вывезенных. 170 офицеров отправлены в отставку. Насчитывается: 309. 11 погибших.»
Были и случаи самоубийства. Так, 28 апреля врач написал об одном из таких (солдата Вермахта или местного — неизвестно):
«Доставлен умирающий. Отравление или пятнистая лихорадка? Самоубийство путем употребления бензина.»
Как утверждает внук, его дедушка помогал в Константиновке и Бахмуте и местным жителям.
“В дневнике есть записи о помощи местным жителям и детям: “Выпадение ануса у маленького <…> (выпадение прямой кишки, — ред.), “Мама” встревожилась: “Варька пальто», — цитирует Лео Энзель.
Однако, по его словам, некоторым из начальства Виктора Бекера не нравилось, что врач якобы доброжелательно относился к местным жителям. В конце концов, нацистская пропаганда твердила:
«Не помогайте этим славянским недолюдям. Это неправильно понятая человечность».
За весь период нахождения немецкого врача на территории Донецкой области было всего несколько упоминаний о военнопленных. К примеру, в первых числах февраля есть запись о перемещении военнопленных советских солдат. Впрочем, были и такие:
«Перевоз 130 сидячих заключенных легким санитарным поездом в Горловку».
Военный медик сделал фотографию советских военнопленных.
Врач Виктор Бекер вспоминает ряд командировок в другие города Донецкой области. Среди них были Дружковка, Горловка, Славянск, Сталино (Донецк) и Артемовск (Бахмут). Записи о последнем чаще всего встречаются в дневнике.
Первая запись в дневнике врача об Артемовске (Бахмут) датируется 2 декабря 1941 года:
«Встретился с дивизионным врачом в Артемовске. Получил «Крест военных заслуг» («Kriegsverdienstkreuz»).
Бекер неоднократно вспоминает Артемовск. Так, в записи от 21 декабря 1941 года говорится:
«Немного холоднее, готовы к приему. Утро. Утреннее полевое богослужение дивизии, все заполнено до последнего места (кино), военная музыка, барабанный дробь во время трансформации. Причастие!»
Внук рассказывает, что доктор Бекер жил в Бахмуте в начале января 1942 года в квартире местных жителей. Это была обычная практика, местные жители были вынуждены размещать офицеров оккупационной армии.
«Конечно, он писал в дневнике, что в квартире также были вши, но он, конечно, жил лучше, чем местные жители», — говорит Лео Энзель.
11 января 1942 Виктор Бекер напишет, что получил сообщение выезжать из Бахмута обратно в Константиновку. При возвращении он отмечает, что комнаты в госпитале Бахмута были лучше:
«Комнаты не такие хорошие, как в Артемовске».
Но он продолжил посещать мероприятия в Бахмуте. Следующая конференция военных врачей прошла 19 января 1942 года.
Эти события в дневнике не упоминаются. Есть только цитата о событиях 4 числа: «Солнечно, очень холодно! Суббота, 7:10. Утром перед массивным памятником Артему повесили 10 партизан за поджог театра, который произошел 14 дней назад.» А также 7 января: День рождения Гики (жены врача Ангелики, — ред.). Российское Рождество. Оттепель. Госпиталь заполнен.” За геноцид евреев в Бахмуте и 8 других городах Украины только нескольким нацистам дали до 9 лет тюрьмы. И случилось это уже в их преклонном возрасте. Январь 1942 был периодом самых трагических событий для Бахмута во время Второй мировой войны. 7 января в Артемовске (Бахмуте) оккупационный бургомистр издал приказ собраться всем евреям в пятницу 9 января в 08:00 в бывшем доме НКВД (во время оккупации — гестапо) с багажом и продуктами на восемь дней. С 9 по 12 января в алебастровые штольне города отправят и казнят сотни евреев (по разным подсчетам до 3 тысяч человек).
До того как германская армия летом 1942 начала продвигаться на юго-восток в сторону Кавказа, Виктор Бекер получил месячный отпуск с фронта (с 15 июня по 15 июля) из-за тяжелой болезни сына.
“Он уехал в Берлин: у его 17-летнего сына обнаружили опухоль в голове. Мой дедушка увидел его в последний раз”, — делится собеседник.
После прощания с сыном врач вернулся в Константиновку, откуда продвинулся с войском на Кавказ до Майкопа. Весну 1943 года провел на Таманском полуострове, напротив Керчи. Окончательно Виктор Бекер демобилизовался летом 1943 года.
Внук отмечает, что его дед был не «идейным солдатом», а жертвой обстоятельств.
«Я хочу, чтобы вы написали правду: мой дедушка — да, был оккупантом, но фашистом или нацистом не был. Он стал оккупантом против своей воли! Он был из религиозной римско-католической семьи, шефом католической больницы в Саарбрюкене», – просит Лео Энзель.
Напомним, мы нашли фотографии центра Бахмута времен Второй мировой, которые приобрела местная краевед.
Также журналисты Вильного Радио собрали малоизвестные свидетельства нацистских преступлений, которые публиковали сами захватчики в своих пропагандистских газетах.
Больше краеведческих и исторических текстов ищите в разделе “История”.