Открытая война с Россией коренным образом изменила жизнь дальнобойщика Дмитрия Цветкова из Лисичанска. 24 февраля он попал под обстрел россиян и остался без обеих ног. Позже российские снаряды разрушили его дом. Однако мужчина не падает духом. Побеждая боль, Дмитрий помогает жене по хозяйству. Сейчас семья Цветковых обустраивает временное жилье в Винницкой области и готовится к зиме.
О том, как остался без ног и без родного дома и как учится жить на коляске в условиях войны, Дмитрий Цветков рассказал журналистам Вильного радио. Дальше — от первого лица.
До войны с Россией у меня была работа, свой дом, а главное — здоровье. Мы с женой и сыном жили в Лисичанске, в районе стекольного завода. Работал я на Харьковской фирме дальнобойщиком. Первый день войны с Россией, 24 февраля, застал в рейсе. Именно тогда коренным образом изменилась моя жизнь.
Все произошло в районе Айдара. Я выгрузил груз, поставил фуру на стоянку и ждал новой загрузки. Чтобы как-то скоротать время, решил отдохнуть. Снял обувь, положил ноги на дужку кабины и заснул. Начались обстрелы. Оккупанты били по заправке, неподалеку от которой стояла моя машина. В кабине вылетели стекла. Я отключился.
Когда пришел в себя, пяток не чувствовал. Попробовал их растереть — ничего не получалось. Мизинцы на ногах ломались как куриные кости. Я ничем не мог отогреть ноги. Мне было так плохо, что я опять отключился.
После обстрела прошли сутки. Мимо моей фуры проходила девушка. Она заглянула в кабину и увидела меня. Я лежал с обмороженными ногами. Девушка поняла, что нужна срочная помощь и вызвала военных. Те отправили меня госпиталь, который находился в Лисичанской больнице имени Титова.
Когда меня туда доставили, мое давление зашкаливало до 280. Тот день я помню фрагментарно, как говорится, фотографиями. Ко мне зашел хирург и сказал: «Вы же видите, спасать уже нечего». Пришлось подписать согласие на ампутацию. Ноги мне отрезали почти до колен.
Признаюсь, после операции я не смог пользоваться уткой. Сразу поснимал с ног шины и в туалет ползал на коленях. Военные, которые лечились в госпитале, отдали мне свои наколенники. И теперь они постоянно защищают мои колени, ведь мне много чего приходится делать без инвалидной коляски.
В госпитале я лежал почти месяц, выписался 20 марта. Незадолго до этого сестра взяла у знакомых инвалидную коляску. Когда друг пришел за мной, я уже мог самостоятельно спуститься в лифте на 1-й этаж. Выписки мне никакой не дали, ведь к тому времени россияне разбомбили административное здание больницы. Правда, в сам госпиталь, пока я там лежал, прилетов не было.
В то время обстреливали именно окрестности Лисичанска. Жителей города призвали эвакуироваться в Днепр. Я был согласен уехать, но моя Наталья (жена, — ред.) не хотела покидать родной дом. Надеялась, что все пройдет. В 4-й школе нам давали гуманитарную помощь, поэтому продукты у нас были.
Но уже через 3 недели после выписки из больницы в нашем доме не стало ни света, ни газа, ни воды.
Я попросил у знакомых аккумулятор, чтобы можно было заряжать телефоны. Газ нам заменила буржуйка, которая сохранилась в хозяйстве еще с 2014 года. Тогда оккупантов из города быстро прогнали, а света и газа не было около месяца. Вот я и смастерил буржуйку. Теперь она снова нам пригодилась.
Я пилил дрова для топки. Жена с сыном носили воду из оврага. Однако магазины не работали, и я не мог купить сигареты. Тогда я садился на коляску и катался туда-сюда, чтобы попросить у военных закурить. Кроме сигарет они делились со мной продуктами, давали свои сухпайки. Так мы и выживали.
Когда потеплело, я решил что-то делать с водой. Узнал, что у соседей колодец глубиной 8 метров. Взял ручной бур, которым копают ямы под столбики, и начал бурить землю за домом. Когда сам уже не мог вытащить бур, позвал на помощь сына. С ним мы добурились до воды. За час нам удалось набрать литров 5. И тогда мой бур уперся в сланец. Мы решили копать колодец.
Я посмотрел на часы. Было пол восьмого вечера. И тут на наш двор прилетел первый снаряд. Слава Богу, в этот момент мы были за домом. Не знаю, у орков (русских оккупантов, — ред.) миномет сбился, или они били из чего-то мощного. Когда стреляли до этого, в бетонных заборах оставались дыры. В этот прилет у нас даже столбики снесло.
Жена с сыном засуетились. Я кричу: «Быстро в погреб». Сам после больницы никогда туда не спускался, а сейчас как чуйка какая-то появилась. На коленях поскакал за семьей в подвал. Спускаюсь и кричу: «Одеяло на себя». Наш погреб находится под кухней и сделан буквой «Г». Прилетел второй снаряд — за кухней приземлился. Третий — прямо перед погребом. Нас стало засыпать. Напоследок во двор прилетел еще четвертый снаряд.
Этот обстрел стал последней каплей нашего терпения. Мы решили срочно выезжать. В школе договорились, что на следующий день нас эвакуируют иностранные волонтеры, французы вроде бы. Однако они так и не приехали — попали под обстрел. Тогда нас вывезли военные волонтеры.
Сначала мы приехали в Бахмут, оттуда нас перевезли в Краматорск. Там мы переночевали и поехали в Покровск, где пересели на эвакуационный поезд. Так мы попали в Винницкую область. Наша соседка подсказала, куда обратиться, чтобы найти временное жилье. В 8 часов вечера мы позвонили работникам Журбинецкого сельсовета, а уже через час получили ключи от дома.
Честно говоря, новое жилье выглядело очень неприглядно. Здесь, должно быть, лет 5 никто не жил и лет 10 ничего не делал. Во дворе все заросло, постройки запущенные, в доме — беспорядок. А что делать? Жить где-то надо. Однако люди в Журбинцах очень хорошие. Как только мы тут поселились, местные начали носить нам продукты. Так что пока не получили первые переселенческие деньги, продукты не покупали.
Люди несли нам и яйца, и картошку, и кабачки. Правда, никто не спросил, есть ли у нас сковорода (смеется, — ред.). Мы нашли здесь какую-то старую. Я ее вычистил. Кроме сковороды, привел в порядок всю посуду, которая от бабушки (бывшей хозяйки дома, — ред.) осталась. А жена разгребла все в доме и во дворе, выбелила, расчистила огород.
Местные верующие привезли мне из Польши инвалидную коляску с аккумулятором. На обычной коляске я никуда не мог выехать, ведь здесь грунтовая дорога и два подъема. Если самому спуститься можно, то обратно ее надо перед собой толкать. Теперь я могу ездить за водой. Колодец метров в 300 от нас находится. Одной рукой я тару с водой держу, а другой с помощью джойстика управляю коляской.
А еще мы с женой собрали на паркетницу (ручную циркулярную пилу, — ред.). Поэтому все лишнее во дворе я выпилил, а теперь рублю дрова прямо с коляски — готовлюсь к зиме.
А чтобы ездить по двору было удобно, Наталья сделала мне небольшую дорогу.
Потихоньку привыкаем к новому жилью и самостоятельно наводим везде порядок. Я не люблю, когда кто-то за меня что-то делает. Даже когда остался без ног, стараюсь об этом не думать. Правда, боль все время напоминает о моей ситуации. Только месяц я пожил более-менее нормально, когда из Франции мне прислали обезболивающее лекарство «Лирика». А когда оно закончилось, снова та же история. Да и протезы из-за боли я получить не могу.
Уже здесь, в Винницкой области, я лежал в больнице. У меня до сих пор не прошли свищи. Осматривали мои ноги и в Винницком институте травматологии. Врач сказал, что их мало обрезали. Чтобы они не болели, нужно отрезать еще сантиметров 10. Когда раны заживут, можно будет ставить протезы. Однако на операцию врачи института меня не взяли. Сначала нужно оформить инвалидность.
Сейчас я уже обошел в Виннице медицинскую комиссию и получил справку о пожизненном назначении 2-й группы инвалидности. Когда заключение ВКК дойдет до пенсионного фонда и я смогу официально оформить свою инвалидность и получить удостоверение — неизвестно.
Мы с женой не опускаем руки. Мы счастливы, что Всевышний сохранил нам жизнь и вся наша семья в сборе. У нас есть крыша над головой. Нам не нужно сочувствие, и мы ни от кого ничего не просим. Сами преодолеем все преграды, какими бы они ни были. Мы продолжаем жить и с нетерпением ждем украинской победы. Как только все закончится, мы обязательно вернемся домой и будем отстраивать свой родной дом. У нас ведь есть опыт восстанавливать безлюдное жилье.
* * *
Напомним, мы также рассказывали историю переселенки Светланы Сухорутченко из Новодружеска на Луганщине. Открытая война с Россией заставила женщину с двумя мужчинами на колясках, сыном и отцом, выехать из родного дома на Волынь. О ее жизни под обстрелами и в эвакуации, о новых знакомствах и старых проблемах читайте здесь.
Читайте также: