“На войне ты тоже смеешься, потому что жизнь может закончиться ежеминутно”. Монолог военного медика с Донетчины

Анна Малиновская когда-то была медсестрой в Бахмуте Донецкой области, а с 2017-го вступила в ряды ВСУ. С 24 февраля 2022-го и до начала апреля она была боевым медиком во время обороны столицы. А сейчас учит военных тактической медицине. Она рассказывает о первых месяцах войны, трансформации гражданского медика в боевого и своей работе, несмотря на пророссийских родственников.

Дальше рассказ Анны Малиновской от первого лица.

Я старший сержант, в Вооруженных Силах Украины я с июня 2017-го. Я боевой медик взвода, инструктор по тактической медицине, участница боевых действий.

С 24 февраля 2022 года я – боевой медик боевой ротно-тактической группы. В 6 утра поступил звонок о том, что я должна ехать. Нас погрузили на бронированную технику, и “на броне” я приехала в Киев — не было места, куда меня посадить. Смотрела на людей, которые в панике бегали по столице. Они плакали, были грустными. Хаос, как в голливудском фильме, апокалипсис. И я поняла, что нужно поднимать настроение. Люди должны видеть, что мы уверены в себе.

Там, где мы останавливались, я искала глазами какую-нибудь девушку, которая выглядела испуганной. И тут она видит меня на броне. И я ей улыбалась и шептала “Все будет хорошо, улыбнись”. И они улыбались в ответ.

До 5 апреля 2022 мы продвигались по Житомирской трассе, выбивая эту дрянь (российских военных,  —  ред.) с нашей земли.

Нашей задачей было защищать рубежи Киева на Житомирской трассе. Мы стали на окраине Киева и пошли понемногу вперед. Сначала укрепляясь, мы долго простояли на перекрестке на Белогородке. В одном из заведений была моя точка медицинского сбора, которую прозвали “Рукавичка-2” (от названия детской сказки,  —  ред.) Там было тепло, ребята спали, могли перехватить горячего.

Нам повезло, у нас было всего 5 раненых. Но по нам и из самолетов били, и из артиллерии, и “кадыровцы” пытались до нас дорваться. Наверное, какое-то провидение нас сохранило. Нас даже окружили возле Дмитровки и трое суток у нас был бой. Но наши ребята-танкисты очень искусны: 2 танка смогли выбить по 10 единиц вражеской техники, и таким образом мы победили. И выжили.

“Орки” (российские военные, — ред.) начали убегать, их добила артиллерия, и из 40 единиц их техники в “Желтый лес” доехали только 5. Я смотрела на этих мертвых подонков. Самое страшное, что поругание над нашими людьми творили [российские] дети! Им по 19–23 года. Сколько у них дикости и зверской ярости.

“Россияне расстреляли жителей Киевщины с детьми как уток в тире”

Я видела семьи с детьми, которых хотели вывезти из российской оккупации. 5 машин, за “зеленый коридор” для них договорился Красный Крест. У нас была вода, еда, чтобы встретить их. Там есть место “Бабушкины сады” – огромные плодовые сады, и мимо них по дороге люди хотели уехать. Россияне расстреляли их как уток в тире, из всего, чего могли — гранатометов, пулеметов, танков и БТРов. Некоторые машины выгорели дотла, там были обгоревшие останки, остались одни черепа. У некоторых на руках были дети, которых они прикрывали.

Мы ходили в многоэтажки, где были люди с детьми. Мы были переодеты в гражданское, без ничего (без оружия — ред.) — я, мой муж и двое снайперов, взяли рюкзаки с едой и водой. Потому что нужно было помогать. Мне все это снится.

“Основная моя задача была, чтобы бойцы были сыты, не мерзли и могли хоть немного отдохнуть”

Под Киевом я была не только медиком, но и логистом: находила волонтеров, которые подвозили еду, форму, чтобы ребят переодеть и переобуть (поскольку мы поехали с одним комплектом формы). Это очень важно, потому что в холодное время начинается грибок, есть такое понятие “траншейная стопа” (если военный долго с влажными ногами). Основная задача была, чтобы ребята были сыты, не мерзли, чтобы могли хоть немного отдохнуть.

Я делала это с мужем-военным, он уже вышел на пенсию. Мы познакомились в 2017-м, когда я призвалась [в ряды ВСУ]. Он был первым пациентом, которого я достала с того света.

Закончили мы там 5 апреля 2022 года. Ребята, с которыми я там была, зачищали Бучу. А потом мы ездили с еще одним медиком, фиксировали тела людей, сожженных в машинах — людей, которые хотели уехать…

“Десну” обстреляли после видеосюжета журналистов”

16 мая “Десну” (учебный центр ВСУ у Чернігівській області, — ред.) в 4 утра обстреляли крылатыми ракетами, попали в казарму, там было более ста человек. Через полчаса я с мужем была на завалах, там горело. Но я все равно туда пошла, потому что там были живые. Мы смогли спасти шестерых – муж нашел двоих, я стабилизировала 4-х, которых удалось вытащить. Но у меня на глазах погибли шесть ребят, которых я уговаривала держаться.

Все это произошло после съемок канала “1+12, люди погибли. Был репортаж из военного городка, и именно по этим казармам был обстрел. Из-под завалов вытащили около ста трупов.

Я понимаю, что нельзя всех спасти, и всегда учу этому людей. Но я впервые была на столь масштабном месте гибели. Все, с чем я сталкивалась к тому – это 1-2 человека, которых нужно было вытащить, оказать помощь.

“Я выполняю долг несмотря на родственников, уехавших в РФ и ОРДЛО”

Сейчас мой родной город Бахмут сильно бомбят. А многие местные де*илы считают, что это украинская армия.

Среди таких людей – и мои родные. С начала 2014 года семья разделилась: родители начали поддерживать “русский мир”, а когда украинские войска освободили Бахмут, они выехали на временно неподконтрольную территорию, а сестра в России. Я с ними не разговариваю и не переписываюсь уже несколько лет.

Я этого не скрываю, одно из качеств инструкторов – это честность перед своими курсантами. И руководство мое об этом знает, СБУ не раз беспокоило. Я выполняю свой долг, несмотря на своих родственников, и у меня нет никаких проблем. У меня есть друг-снайпер, а его брат живет в России, и тот тоже снайпер, и один другому написал “Я хочу увидеть тебя в прицел”. То есть это не исключение. Нас много таких семей.

Наши ребята кладут свою жизнь, чтобы спасти наш Бахмут. А мэр вместо того, чтобы рыть траншеи, укреплять район, помогать военным — высаживал розы на окраине города. Все как всегда.

“Я знаю, как спасти человека, стабилизировать, довезти его живым. Этому учу на курсах такмед”

Сейчас готовлю боевых медиков. Это люди, которые должны пройти ускоренный курс подготовки, прежде чем выдвигаться на фронт.

Я знаю, как спасти человека, стабилизировать, довезти его живым. Это моя работа. Полевые, боевые медики взвода должны иметь сертификат нашего центра и нашу подготовку.

В Бахмуте я работала в амбулатории медсестрой. Но медик – это человек, который все время учится. Трансформация у боевого медика тяжелая. В медколледже нас учат по принципу “не навреди”. А здесь – принцип “спаси жизнь”. Как можешь, чем можешь. Это уже врачи в госпитале будут ставить на ноги.

Наш курс не рассчитан на людей без медицинского образования. Мы отбираем около 150 человек на курс, а через 3-4 месяца у нас остается вдвое меньше. Это те, кто смог трансформироваться, усвоить программу. Мы людям создаем приближенные к боевым условиям обстоятельства: стрельба, взрывы, кровь, крики. Потому выдерживают не все.

Я и сама прошла эту учебу. Я второй выпуск боевых медиков. Меня учил Евгений Храпко, он недавно погиб. Он один из тех, кто привез программу из США в Украину, была группа энтузиастов, которая все это запустила.

У нас очень много добровольцев, желающих идти защищать страну. Параллельно собираю деньги, медикаменты, ищу аптечки, турникеты, отправляю своим выпускникам. Качественное оборудование для военных медиков очень важно! Потому что делать что-то жгутом Эсмарха и ИПП (кровоостанавливающей резиновый жгут и индивидуальный перевязочный пакет, — ред.) — этим человека не спасешь, даже если ты бог медицины. Туда нужны современные средства, медикаменты, обезболивающие, турникеты, шины – все, что работает быстро, эффективно, просто и надежно.

“Потеря Николая Ильина меня убила, его не хватает”

Одним из моих курсантов был Николай Ильин, он стал и другом. Я вдохновила его, чтобы он стал боевым медиком. Это был очень сильный, добрый, честный и открытый человек. И его гибель для меня до сих пор очень большая боль. Его потеря меня убила.

Его тело тогда забрали орки “на ту сторону” (наемники РФ на временно оккупированную территорию Донецкой области, — ред.), мой муж поднял все свои связи, и “Эвакуация 200” смогла забрать тело Николая на третьи сутки после его гибели. Мы похоронили его с достоинствами генерала, привезли его маму из Беларуси, она была на похоронах. Николая очень не хватает.

Боевой медик – это мама, папа. Надо быть всегда улыбающейся, положительной, как бы плохо, страшно, тяжело тебе не было. Первые 5 суток под Киевом мы не спали, почти не ели. Я нашла еду, переодела ребят, не было медикаментов. На войне ты тоже смеешься, радуешься – это жизнь, которая может закончиться ежеминутно. Потому мы все улыбаемся.

Всё будет хорошо, мы победим.

Читайте также:

• Оккупанты уже не называют четкие даты взятия Северодонецка, потому что не могут там продвинуться, — глава Луганщины
• 4 медиков из Донетчины и Луганщины наградили государственными орденами и медалью. 3 из них посмертно
• За 3 дня ВСУ уничтожили по меньшей мере 7 российских военных складов на оккупированной территории, – Арестович (ВИДЕО)