4 июня в Украине чтят память детей, погибших от вооруженной агрессии России. Среди них и Никола Горяйнов из Краматорска. «Это Бэтмен летит», — так звуки пролетающих снарядов объясняла малышу мама. Мальчику было всего три года, когда его вместе с родителями убили российские военные. Автомобиль семьи был расстрелян во время эвакуации на Харьковщине.
Для справки:День памяти детей, погибших из-за войны в Украине, развязанной Россией, ввела Верховная рада в 2021 году. В этот же день, 4 июня, в мире отмечается Международный день детей-жертв агрессии. С начала полномасштабного вторжения российской армии в Украине погибли по меньшей мере 484 ребенка, еще 998 — получили ранения. Эти данные неокончательны – точное количество сложно установить в зоне боев и на временно оккупированных территориях.
3-летний Никола Горяйнов жил с родителями в Краматорске. Его мама, 33-летняя Анна, была коммерческой писательницей, копирайтером, а незадолго до начала открытой войны — контент-менеджером и редактором сайта детского интернет-магазина. Папа же, 44-летний Евгений, работал на местном предприятии «Экскавация», рассказывает Вильному радио Татьяна Старцева — мать Анны Горяйновой и бабушка мальчика.
“Дочка много работала. Она так старалась, чтобы у ребенка было все. Бывало по ночам сидела и печатала, чтобы только дать сыну лучшее. Я прям восхищаюсь, как она пыталась воспитать его правильно. Когда ему только два года исполнилось, уже заметно было — растет настоящий мужчина. Понимаете, Николка приходил ко мне (а у меня тогда паркет разошелся) и говорит: «Ой, бабушка, я тебе починю, все починю». Подаришь ему машинку, а он: “Это тебе”. Где-то дорогу переходили: «Бабушка, дай тебе помогу, подержу». И маме помогал”, — рассказывает Татьяна.
Семью Горяйновых все вспоминают как ту, которая всегда готова прийти на помощь, говорит Татьяна.
“Аня моя такая заботливая была, это не передать словами. Утро мое начиналось: “Мама, как ты? Как себя чувствуешь? Я даже боялась рассказать, если плохо себя чувствовала, потому что она своей заботой и “замучает”. И зять — человек большой души. Он мне сыном был. Говорил: «Как что-то нужно, вы только назначите время, я приду, все сделаю». Я его пыталась лишний раз не дергать, но была уверена, стоит мне только обратиться, он в любой момент приедет — хоть ночью, хоть утром, хоть днем, всегда поможет, всегда поддержит. И друзья и вот все, кто их знал, говорят, что это семья, которая поможет. Очень были заботливы и внимательны, ко всем небезразличны. Я не знаю, как жить без них. Такие люди редко бывают. Ребенок даже такой же был в свои то года — мужичок прямо”, — с трепетом вспоминает краматорчанка.
3-летний Никола обожал гулять на улице. Такую привычку и любовь к природе ему прививали родители, делится Татьяна.
“Обращали внимание сына на детали. Вот там жучок какой-то, они ему: «Посмотри, как он ползет». С папой кормушки для птиц делали. Как ко мне приходил в гости (у нас магазин есть такой «Пеликан»), мы все время с ним туда ходили — нарежем морковку и пошли кормить зайцев. Был такой мужественный в свои 3 года и такой, я бы сказала, лирик. Он видел цветочки, бежит, нюхает, маме букетик собирает. Всё для мамы. Ребенок очень дружелюбный был. Любил, как все мальчики, велосипеды, машинки, самокаты, мотоциклы. У него всегда в руке по 2-3 машинки было. Я так мечтала увидеть, каким он вырастет и вот… не дали ему вырасти…”, — сетует женщина.
Муж старшей дочери Татьяны обустроил пасеку в селе на Харьковщине. Именно туда во время открытого вторжения поехала и семья Горяйновых. Надеялись спрятаться от российской агрессии, объясняет бабушка Николы.
“Старшая дочь Елена и ее муж Игорь постоянно вкладывали деньги в свое дело, расширились до 300 ульев. Когда их мед отправили в Лондон на выставку — наградили серебряной медалью. Развивали дело — медовое вино, крем-мед, лечебные леденцы и многое другое уже делали. Ничего не осталось, вообще ничего, все разбито. Сам дом разбит и пасека. Несколько тонн меда так и не успели продать. Говорят, там весь двор был усеян медом”, — рассказывает Татьяна Старцева.
“Они (семья Горяйновых, — ред.) поехали вместе с нами, потому что, как и мы, рассчитали, что глухое село никому не нужно будет… Но с третьего дня войны мы уже были оккупированы. В этом селе был наш дом, пасека и оборудование. Все уничтожено фосфорной бомбой, а затем «Градом». Так что нас “освободили” от родных и от имущества”, — поделилась сестра Анны Елена Старцева.
В первый день вторжения российской армии Анна и ее муж пытались уговорить бабушку Николы уехать вместе с ними из Краматорска. Женщина не решилась и предостерегала родных не делать этого.
“Я смотрела новости и следом пишу: “Вы едете навстречу им. Идут из Харькова, орда (русские военные, — ред.) идет. Возвращайтесь быстро”. Никто меня не послушал, конечно, а потом они там поселились на пасеке в Петровском. Когда начались эти обстрелы, свет отключили, воды, газа нет. Запасы еды, которые они взяли, через 2 недели уже закончились. Нигде ничего взять было невозможно. Магазины закрыты, связи тоже не было. Там генератор у кого-то нашли, иногда выходили высоко на гору, там, где связь ловила, и мне звонили. Аня боялась за ребенка. Как только обстрелы, хватала Николку и в погреб. Очень долго могла там просидеть. Прямо над головой свистели. То ли снаряды, то ли авиация так низко. А Аня сыну: «Это Бэтмен полетел». Как обстреливали село: «Ой, это Бэтмен упал». Он даже не понял, что это война, настолько его отвлекали. Наверное, потому они и уехать хотели. Пробыли там 15 дней”, — вспоминает бабушка погибшего мальчика Татьяна.
Кроме семьи Горяйновых, 11 марта прошлого года на эвакуацию решились еще две семьи. Тогда село и населенные пункты уже находились под оккупацией России, говорит женщина.
“Две машины ехали в Харьков, а наши собрались ехать на западную. Зять собирался вывести семью и пойти сразу воевать. Их догнала на дороге российская БТР — остановили, проверили документы, белый флаг был на машине, увидели ребенка, сказали “счастливой дороги”, словом и с ребенком еще перекинулись. Все три машины тронулись. Проехали метров 300, выходят из-за кустов несколько человек с минометами, автоматами и начинают в них стрелять. Эти две машины «рвонили», смогли проскочить, а в зятя попали, машина сразу перевернулась. А как потом все дальше, что произошло, когда их добили, я уже просто не могу сказать, потому что не знаю. Это все мы знаем от двух семей”, — делится Татьяна.
Почти две недели родные Горяйновых искали информацию о них. Надеялись, что им удалось выжить, говорит краматорчанка.
“Как нам сказали, что случилось, начали искать возможности, как узнать живы они или нет, может, они в плену или их местные забрали оттуда. Варианты разные были. В группы в интернете я писала, кому только не звонила, во все эти села близлежащие. Одни жители Гусаровки нам позвонили и сказали, что женщина какая-то пробралась туда ночью и документы взяла из кармана. Сказала: «Это Евгений Горяйнов». Назвала и адрес его домашний. Уже поняли, что это точно они… Только женщина говорила, что их там двое. Вышло так, что моя дочь Николочку прикрыла собой. Он вообще был невредим совсем — ни царапины не было”, — вспоминает Татьяна Старцева.
Тела погибшей семьи удалось забрать только 27 марта, когда ВСУ освободили от оккупантов Гусаровку.
“Там столько было людей добрых, которые помогли мне. Мне звонила женщина: “Таня, бегом звони, твоих детей забрали, потому что сейчас в общей могиле похоронят. Звони бегом”. Я там подняла всех на ноги и полицию, говорю: “Пожалуйста, не хороните. Есть родные. Мы сами заберем”. Похоронили в Краматорске 30 марта. Спустя 20 дней после того, как они погибли. Жила семья и раз, один миг, все, никого не стало. Больше года прошло, а я знаете, как ранена. Сколько слез выплакалось. За что их убили? А маленького ребенка… Вместе с ними забрали часть моей души…”, — делится краматорчанка.
Светлая память погибшим.