Защитить самое ценное: бахмутчанин потерял ногу на войне, но стремится вернуться на фронт ради семьи (интервью)

“Постоянно чешется пятка, которой уже нет”, — говорит бахмутчанин Дмитрий Шевченко, который уже 7 лет защищает государство от оккупантов. В сентябре 2022 года мужчина потерял ногу, но после реабилитации собирается вернуться на передовую. Защитник поделился, как оборонял от оккупантов родной город, как пострадавшие от войны вдохновляются рваться в бой, ради кого это делают и как тяжело переносить фантомные боли.

 

Откуда вы и как впервые оказались на войне?

Родом я из оккупированных сейчас Пологов Запорожской области. Служить пошел с 2015 года, когда меня мобилизовали после срочной службы. Честно говоря, в первое время служить не хотелось, но потом я понял, как важно защищать свою землю и родных. В целом служу уже 7 лет и я был и в Донецкой, и в Луганской областях. Кстати, именно на войне с женой и познакомились.

Как вы очутились в Бахмуте и что скажете о городе?

В какой-то момент я уволился со службы и переехал в Бахмут к жене. У нее есть сын Кирилл, которого я буду усыновлять, а теперь еще есть наш общий сын Дима, ему два года.

На самом деле я понимал, что ничего хорошего Бахмут не ждет в будущем, но жена уперлась, потому что была оттуда. Она никак не хотела куда-нибудь переезжать, и мне ничего не осталось, как пойти ей навстречу. В новом для себя городе начал мирную жизнь и успел отработать два года на заводе украинских конструкций.

Бахмут стал для меня своим и родным. В воспоминаниях он остался маленьким и красивым городом. Но потом понеслось…

“Был готов защищать родной город и воспринял это без лишней боли”

Как вы встретили начало полномасштабной войны?

Меня 24 февраля [2022] мобилизовал Бахмутский ТЦК, дали один час на сборы, а уже на следующий день я был в воинской части Часов Яра. Служу сейчас в 109 батальоне территориальной обороны Бахмута.

Первые два месяца мы постояли на Сухой Балке (поселок Торецкой громады — ред.), а затем поехали в район села Покровское. Там были очень интенсивные бои, которые временно и выбили меня из строя.

Как вы отреагировали на начало полномасштбной войны?

Я был готов к разным событиям и поэтому спокойно и без лишней боли принял этот факт. Ибо во первых, я буду защищать город, который дял меня стал своим, а во вторых буду защищать свою семью.

Вот жена перенесла это тяжело. Она до последнего отказывалась верить, что будет большая война и меня мобилизуют. Только где-то на 3-4 день [открытого вторжения] она начала осознавать, что происходит.

Вы быстро эвакуировали жену из Бахмута?

Нет, это была спецоперация с обманным путём. Весной 2022 года нас перестали уже отпускать с позиций домой, потому что ситуация становилась все тяжелее. Тогда я набрал ее и спрашиваю:

— Зай, поедешь?

— Без тебя – нет!

— Там буквально на месяц надо уехать, пока там все утихнет, и сразу назад.

— Ну, если только на месяц, тогда хорошо”.

Все, я сразу попросил водителя, чтобы вывез жену с детьми. Слава Богу, они так в Днепре и остаются, а в Бахмуте был только я.

“На минуту отвлечешься — “вагнеровцы” уже прыгают в твой окоп”

Как вы можете описать сражения с оккупантами?

Тактика тогда уже была всем известная — они просто не жалели своих людей. Как было у нас: работает разная тяжелая техника, а в этот момент оккупанты лезут на нас. Сложность в том, что ты не можешь прятаться в укрытие, потому что могут легко в окоп залезть. С одной стороны, это небольшие группы по 10 человек, а с другой… они же лезут и лезут без остановки.

У меня не раз было, когда они близко подходили к нашим позициям под огонь артиллерии. Мы спасали ситуацию только благодаря тому, что рискуя не прятались от обстрелов, а расстреливали их.

Под Покровским не было нормальных укрытий, потому что позиции, которые мы держали под Бахмутом, были уже разбиты до нашего прихода. И это было самое сложное, потому что мы там были как на ладони. Поэтому нам было все равно, что в нас летело, потому что слышишь ты или не слышишь, что летит — спрятаться было негде. Разве что падать на землю.

Дополнительно накопать новых окопов мы не могли из-за нехватки людей. Представьте нас на одной позиции было 5-6 человек, а бои не утихают: без остановки продолжаются обстрелы и идут волны пехоты. Мы уставали и могли себе позволить только одного человека отправить пообедать и посидеть, потому что глаз не хватало.

Это была русская регулярная армия?

Нет, это же Бахмутско-Соледарское направление, уже тогда с весны [2022] там были одни “вагнеровцы”. В первые месяцы войны это были не зеки, которые лезли на Соледар потом, а профессиональные “вагнера”, которых тогда было очень много. Это же специалисты, элита, и на наших пятерых бойцов их всегда было где-то 15.

Позже, уже под Покровским был случай, когда в наш окоп запрыгнул неподготовленный зек-“вагнеровец” и, представьте себе, он просто забыл снять автомат с предохранителя! Если бы не эта его ошибка, он бы всех нас расстрелял в этом окопе. Но мы быстро отреагировали, так что все закончилось хорошо. Там вообще все очень быстро происходит: вот этот зек к нам запрыгнул не потому, что мы спали пол часа, там на одну минуту отвлекся — все, уже прыгают к тебе, столь близкие были бои.

• “Зекам из “Вагнера” ​​было плевать, от кого умереть”: интервью с бойцом ВСУ, который до последнего удерживал Соледар

Страх был в моментах ближнего боя с наемниками?

Мыслей о том, чтобы отступать, не было никогда, а вот мысли, что я уже не выйду с позиции – да, конечно.

Скажу как есть – не боится только дурак! Я не хочу наговаривать на кого-то, но были люди, которые били себя в грудь и говорили, что голыми руками будут убивать их, а потом тоже боялись. На самом деле, в такой ситуации ты боишься не только за себя, но и за семью. Именно эти мысли помогают стоять, и даже один человек может удержать позицию.

“Потеряв ногу, физическую боль я почувствовал только на операционном столе”

Как вы потеряли ногу?

16 сентября 2022 года мы приехали на позицию менять ребят и начали готовиться. Дело в том, что когда мы приезжаем, каждый под себя готовит позицию с точкой огня и другим. Тогда не было ни дня без штурмов наших позиций, и я готовился к бою.

Я шел занимать свою позицию и даже не услышал выхода снаряда, как меня ударила взрывная волна, и я упал. Лежа на земле, я не кричал и не чувствовал ничего особенного и даже пытался встать. Однако у меня ничего не получалось – я просто падал. Тогда я попросил собрата принести турникет и наложил его на ногу. Парень вытащил меня из-под обстрелов, считаю, благодаря ему я и остался в живых.

Что вы ощущали после ранения?

Не было никакой боли. Все время я был в сознании, прекрасно помню все. Единственное, что я чувствовал, это дискомфорт, но не от ранения, а от холода, потому что тогда была холодная погода. Меня 40 минут везли из Бахмута в Дружковку в госпиталь, и только в этот момент я осознал самое плохое — у меня нет ноги.

Две недели я оставался с открытой раной, которую еще называют “грязной”. Когда пришло время операции, тогда я и почувствовал настоящую физическую боль. Мне зашивали рану, и то ли наркоз не подействовал, то ли еще что-то, но я тогда перенес очень тяжелые послеоперационные боли.

Потом я довольно быстро отказался от всех обезболивающих таблеток. Думаю, что мне это не нужно. На самом деле они не очень-то помогали, разве что засыпал быстрее.

“Пятка чешется или палец выламывает в другую сторону, а ты ничего не можешь с этим поделать”

Такое явление как фантомные боли вас не посещают?

Еще как. Была ситуация, когда мы сидели с семьей в кафе, я хотел малому (сыну, — ред.) передать сок и забыл, что у меня нет ноги. Понимаете, я точно ощущал, как моя нога твердо стоит на полу. Поэтому когда я потянулся, опираясь на ногу, я упал под стол.

Бывает, что большой палец зажимает или выламывает в другую сторону или пятка постоянно чешется, ты хочешь почесать, а ее нет. Не скажу, что фантомные боли тяжелые, но когда начинаешь ощущать их, то дискомфорт мешает спать.

С этим можно как-нибудь бороться?

Врачи прописывают кучу лекарств, но я отказываюсь их принимать. Вместо этого я отвлекаюсь на что-нибудь. Главное – найти занятие, потому что если сидеть без дела, то фантомные боли быстро напоминают о себе. Когда я в больнице, смотрю фильмы или читаю что-то. Мне сейчас очень помогает читать книги по психологии, потому что это как раз из головы все идет и вот я пытаюсь познать эти процессы.

Есть еще один путь – в Днепре начали делать операции против фантомных болей. Для этого отрезают нервные окончания выше, чем оставляют после операции, но очередная операция — это снова стресс для ноги, я не хочу.

Как чувствуете себя сейчас?

Состояние свое могу оценить как удовлетворительное. У меня же ниже колена где-то сантиметров десять есть нога. То есть бедром и коленом я могу двигать. Я считаю, все у меня все нормально, потому что есть ребята, у которых обеих ног нет.

Мне легче, потому что лучшая реабилитация — когда находишься с семьей. Сразу после ранения жена приехала ко мне и сейчас каждую неделю посещает. А еще иногда неофициально могут отпустить к жене, и я этому очень рад, потому что семья для меня все!

Вам с протезом помогут?

Первое время при потере ноги выдают временный протез. Ты им пользуешься, пока у тебя нога не “ссохнется” и не станет твердой.

Тогда приходит время для постоянного протеза. Его мне будут делать бесплатно и привезут из Германии. Это будет органический протез, его мне установят во Львове.

На самом деле протезы сейчас настолько качественные и мобильные, что оставшиеся без ног ребята раньше меня уже бегают так, что ты со стороны никогда не скажешь, что они с протезом. Однако нужно быть готовым и к проблемам, потому что бывает у кого-то кость выпирает и давит в протез.

“За Бахмут ВСУ будут биться до конца, и мы обязательно туда вернемся”

По состоянию на начало мая 2023 оккупантам до сих пор не удалось захватить Бахмут. Что вы чувствуете, наблюдая за битвой на расстоянии?

Тяжело видеть наши улочки, где с коляской ходили, и магазины, где делали покупки. Я верю, что даже при всех разрушениях успехов у оккупантов в Бахмуте не будет. Все мои собратья говорят: “Будем держаться до последнего!”

Вы мысленно простились уже с Бахмутом?

Почему я должен это делать? Мы много говорили с женой о времени после войны. У нас есть планы вернуться в Бахмут — это наша земля, это наш дом! Даже если ничего не останется, ну и что? Поставим палатку и будем своими силами восстанавливать.

Чем планируете заниматься до победы?

У меня есть намерение вернуться на фронт, семью я уже настроил на это. Хотя признаю: с женой было очень тяжело договориться.

Начну с того, что получу протез и привыкну к нему. Я должен быть уверен, что смогу бегать и помогать ребятам. На это у меня уйдет 3 месяца. Желание вернуться на службу у меня большое, и я уверен, что смогу восстановиться на 100% для пехоты.

Я хочу только на передовую и только как пехотинец! Все 7 лет я был на “нуле” (на передовой — ред.) и если мне предложат отсиживаться где-то в штабе, нет, я сразу откажусь.

Врачи разве не должны признать вас непригодным к службе?

Да, военно-врачебная комиссия обязательно признает меня непригодным к службе, но я договорюсь с воинской частью. Есть процедура по усмотрению командира, я пишу заявление, что не имею претензий в случае последствий и что я сам напросился, и все.

Я вижу в нашей армии много примеров, как ребята служат с протезами, и меня это вдохновляет. Главная мотивация для меня вернуться на фронт – это защита семьи и патриотизм. Да, есть шанс не вернуться, и сыновья могут остаться без отца, но как бы мне не было больно за семью, я должен идти воевать. К тому же человека с инвалидностью в гражданской жизни очень неохотно принимают на мирную работу, та я и не хочу.

Надеюсь на лучшее, а вдруг погибну – я знаю, что обо мне никто ничего плохого не скажет.

***

Для военных и гражданских, которые, как и Дмитрий, остались без конечности из-за войны, в Украине работают специальные фонды помощи. Там сопровождают во время и после протезирования, а также оказывают психологическую поддержку. Также есть возможность обучения и поиска работы для ветеранов. Один из таких фондов Mindy Foundation, начал работать почти сразу после начала открытой войны. Мы узнали у его основателей, какую поддержку там могут получить военные.