“Город сейчас сплошная помойка. Навешивали флаги России. В основном ходят «понаехавшие». В большинства местных стокгольмский синдром”, — так жизнь в Мариуполе описывает горожанка, которой пришлось остаться в оккупированном россиянами городе. Вместе с маленьким ребенком девушка пережила первые недели ужасов осады Мариуполя и постоянных обстрелов, уничтоживших ее квартиру.
О неудачных попытках уехать из города, начале великой войны и условиях в оккупации, Надежда* поделилась с Вильным радио.
Мы не указываем для безопасности настоящее имя мариупольчанки и других данных, которые могут его идентифицировать.
Сейчас в Мариуполе находится большое количество россиян-оккупантов и представителей других стран. Надежда говорит: видит их гораздо больше, чем мариупольцев.
“Именно мариупольцев примерно 100 тысяч в городе. Все остальные — “понаехавшие”. Здесь тьма таджиков, узбеков и всех подобных народностей. Их очень много, больше чем местных. Сами мариупольцы преимущественно пожилые люди, а людей моего возраста и старше — меньше”, — говорит мариупольчанка.
Часть людей, приехавших в Мариуполь, задействована в строительстве города. Так заявляют сами оккупанты, это же заметила и наша собеседница.
“Город сейчас сплошная помойка. Пыль, грязь, которую разносит как строительная, так и военная техника. Вода, свет есть, пока мы за них не платим, только недавно подключили газ у меня. Связь в городе пока только «ДНР», очень плохая. Перед новым годом начали активно сносить дома. Сносят даже те, которые более-менее целые, просто потому, что там либо совсем нет людей, либо мало. Там, где восстанавливают дома, слышала, что строители натыкались на останки погибших. Оккупационные власти не освещают это. Мы искали родственника, нам в морге Новоазовска сказали: “А что вы думаете, так легко из 142 тысяч погибших найти одного”, — отмечает Надежда.
Надежда потеряла квартиру и документы.
“Мы пытались уехать три раза. Первый — нас военные не выпустили, потому что там из танка били, второй — мы сами не доехали, потому что самолет бросал бомбы. Затем ночью в нашу машину прилетел снаряд. Документы я потеряла, когда моя квартира загорелась. Уже на улице, глядя как она пылает, я поняла, что надела не ту куртку. Паспорт сгорел”, – рассказывает жительница Мариуполя.
Зимой оккупационные власти Мариуполя уверяли, что горожанам чинят окна, выдают обогреватели, а впоследствии якобы уже почти восстановили централизованное отопление. Но Надежда говорит: многие квартиры были вообще без окон.
“Зима далась тяжело. Нам окна вставили только в ноябре и заменили отопительную систему. Котельная не выдерживала и часто выходила из строя — мы неделями сидели без тепла”, — делится девушка.
По словам девушки, россияне построили в городе около 30 домов, а в некоторых других, уцелевших после их обстрелов, заменили окна и систему отопления.
“Я была вечером возле разрекламированного микрорайона ”Невский”. Там примерно 15 домов новых, но светится всего квартир 100, не больше. Моей знакомой вручили ключи от квартиры с номерком «АТБ«, — говорит жительница Мариуполя.
Гуманитарного кризиса в Мариуполе, делится девушка, уже нет, однако цены на товары слишком высокие. Гривну захватчики вывели из обращения еще летом.
“Продуктов — валом, но качество желает лучшего. Цены? Очень дорого, потому что курс в оккупации 1:1,2. То есть цена по сравнению с гривнами почти одинаковая. Хлеб 38–50 рублей, яйца 80–100, мясо 400–500, молоко 80–100, картофель 60, яблоки по 120. Все остальное дорого. Гуманитарку сейчас дают только пенсионерам, даже на детей не дают. Денег мне не хватает. Я без документов совсем, найти работу было тяжело, я еще одна с ребенком сейчас. Меня взяли по знакомству на неполный рабочий день, поэтому зарплата небольшая — 4-5 тысяч рублей”, — делится Надежда.
В оккупированном городе работают несколько банков, почта, миграционная служба, администрации районов, а также несколько магазинов с одеждой, но цены тоже высокие.
“Пооткрывали еще кафе и наливаек, там преимущественно орки (русские военные, – ред.) и строители. Больницы некоторые работают. Врачей нормальных нет. В детской больнице элементарно нет инструмента, чтобы посмотреть ребенку горло. Когда врач у меня спросила: ”Вы ложку взяли?”. Я сижу, думаю, какая ложка, а она мне: ”А у нас нет этих штук”. В аптеке тоже все дорого, например, «Нокспрей» стоит почти 300 рублей”, — сетует мариупольчанка.
Также оккупанты, делится девушка, заставляют оставшихся жителей оформлять российские паспорта.
“Если работаешь официально, то заставляют. Если нет, то еще можно «потянуть резину». У многих паспорт уже есть. Пенсионеров заманивают тем, что если сделаете паспорт, перечислят пенсию. Также мамы, у кого дети до 3-х лет, делают паспорта, чтобы получить так называемый ”материнский капитал”. Летом еще ходили по домам, делали «перепись населения», — говорит Надежда.
Ради собственной безопасности Надежда много не гуляет.
“В начале [открытой войны] почти на каждом шагу проверяли документы. Сейчас ходят слухи, что проверяют телефоны на выходе из магазинов, но пока я на это не попадала. По городу катаются машины так называемой полиции “ДНР”, но так, чтобы остановились, забрали, не видела. По городу в основном ходят «поехавшие», а жители — на рынке или автобусных остановках. Я стараюсь не выходить после обеда, потому что эти бородатые «товарищи» не все в адеквате. Российская техника не часто ездит по городу, в основном ее по ночам возят, а так их машины ездят по городу 24/7. Сами оккупанты часто сидят в кафе и «генделях». На рынке еще слоняются”, — рассказывает девушка.
По мнению мариупольчанки, в городе еще есть местные жители, ожидающие деоккупацию. Хотя российская пропаганда продолжает давить на них.
“Пропаганда — это их ТВ и радио. Врут, как дышат. Самое страшное то, что если ты не интересуешься, что там творится в Украине из украинских источников, ты начнешь верить во весь этот бред. Здесь у большинства стокгольмский синдром, особенно у старшего поколения. Кто-то говорит: ”Я никого не жду”. Кто-то кричит: ”Мы с Россией навсегда”. Есть те, кто ждет возвращения к неньке. Ну и, конечно, есть те, кто переобуется”, — отмечает Надежда.
Для справки:Стокгольмский синдром — психологическое бессознательное защитное состояние, характеризующееся привязанностью жертвы к обидчику.
В качестве примера российской пропаганды девушка вспоминает, как в городе отмечали 9 мая.
«Победобесие» во всей красе. Навешивали флаги России, «ДНР» и СССР по всему городу. Повсюду играли советские песни. Был автопробег с этими тряпками и какой-то «шабаш» на драмтеатре. Ну и, конечно, цветы к памятникам, и самое смешное то, что они всю сирень по городу для этого оборвали”, — говорит Надежда.
Весь год девушка публикует видео в тиктоке — с иронией показывает реалии жизни в захваченном Мариуполе. Сейчас на ее анонимный аккаунт подписалось уже почти 30 тысяч человек.
“Я меняю голос в этих видео, а выкладываю не сразу. Конечно, свое лицо не показываю. Но, если верить моим доброжелателям, меня ищут уже почти год. Еще больше в чатах телеграма на меня появляются жалобы. Пишут: “Мы тебя найдем”, а некоторые говорят: “Уже нашли и наказали”. Держусь благодаря людям, с которыми общаюсь в тиктоке, хотя никого из них никогда не видела. И я благодарна им за поддержку”, — добавляет Надежда.
Мариупольчанка надеется на скорейшее освобождение ее города, но все же имеет и опасения.
“К сожалению, я на 100% уверена, что снова будут гатить. Самое страшное то, что сами оккупанты это и будут делать, а потом пищать, что это все ВСУ. Единственное, чего боюсь, чтобы это не затянулось надолго. Мы хоть уже и знаем, как выжить в таких условиях, но мне кажется, что нервная система не выдержит, если это затянется на несколько месяцев активных боев. Месяц или полтора еще продержимся, а вот дальше — труднее”, — сетует Надежда.
Напомним, в Украине работает горячая линия Уполномоченного ВРУ по правам человека. Туда можно обратиться, если ищете людей, которые пропали без вести и могут находиться на временно оккупированных территориях или в РФ.