«Если женщин когда-нибудь выведут из шахты, я сяду там, буду протестовать, чтобы меня оставили», — говорит Юлия Колядинская из Торецкой громады. Сейчас женщина живет в эвакуации на Днепропетровщине и пытается прийти в себя после потери родных. В течение недели в 2022-м не стало ее мамы и сына, который защищал страну на фронте. Пока муж Юлии воюет в рядах ВСУ, она освоила шахтерское дело. О новом для себя опыте переселенка рассказала журналистам Вильного радио.
Юлия Колядинская родом из Нелиповки Торецкой громады. Женщина училась на повара и долгое время работала по специальности в Украине и за границей. Позже 15 лет она ухаживала за парализованной мамой.
“Мы восемь лет жили под обстрелами. Но таких обстрелов, как началось полномасштабное вторжение, не было. И “прилеты” снарядов прямо под дом были. Забили окна всем, чем могли. Маме очень тяжело было спускаться в подвал”, — рассказывает собеседница.
Вместе с мамой в апреле 2022-го Юлия эвакуировалась в село Осадчее на Днепропетровщине. В сентябре женщина потеряла двоих своих родных.
“21 умерла мама, а 26-го погиб сын. Неделя разницы. Я не знала, куда деться. До сих пор даже не верится, что сына нет. Я не могу привыкнуть к этой мысли. Сын не смог даже поддержать дочь на руках. Она родилась на 40 день после его гибели. У него было очень много желаний: он хотел дом, дачу, где он был бы с дочерью и женой. Сын хотел жить, а ему этого не дали”, — говорит Юлия.
Больше о судьбе 28-летнего погибшего защитника Сергея Колядинского читайте в нашем материале.
После гибели сына и мамы Юлия уехала работать в Польшу. Но потом вернулась.
“Мне хотелось оставаться дома, [в Украине]. У меня муж тоже военный. Решила пойти на шахту. Мне так захотелось. Раньше эту работу выполняли мужчины, но сейчас они воюют, поэтому женщины тоже должны хоть чуть-чуть их заменять”, — отмечает переселенка.
Для справки:Некоторые женщины работали на шахтах в Украине и до 2022 года. Но именно спускаться под землю Уряд разрешил только во время полномасштабной войны, чтобы компенсировать нехватку работников, который присоединились к ВСУ.
Уже пятый месяц Юлия спускается на несколько сотен метров под землю. Теперь она машинистка подземных установок на угольной шахте в Першотравенске Днепропетровской области.
Прежде чем так кардинально сменить работу, женщина прошла обучение и практику.
“Я пришла в ДТЭК, спросила какие есть вакансии, и сказала, что не боюсь работы, работать хочу. Меня направили на учебу в Терновку в учебный центр. Там [с октября 2023] мы проходили обучение, сдавали экзамены. Практика была три месяца на предприятии. Тебе дают наставника, потому что самостоятельно ты не передвигаешься по шахте: можешь заблудиться, где-то не так себя повести, потому что ты еще ничего не знаешь, ты в шахте еще не был”, — делится шахтерка.
Раньше, добавляет Юлия, она никогда не была в шахте, но страх перед первым спуском не испытывала.
“Мне нравится в шахте. У нас очень дружеский коллектив. У нас отличный начальник с хорошим чувством юмора. Мы все друг другу помогаем. Для меня это, вероятно, первая работа, которая мне действительно нравится. Я охотно иду туда. Думаю, мужчинам было немного неожиданностью, когда женщины спустились в шахты. Они привыкли, что у них был свой мужской коллектив. Мы, конечно, немного внесли коррективы в их жизнь. Сейчас они уже привыкают потихоньку”, — говорит собеседница.
Работа на шахте пополнила словарный запас Юлии некоторыми «шахтерскими» словами.
“Забуриться — это когда с рельсов сходит подвозной состав. Говорят забутчики, еще балда — это кувалда, жужелица — это перегоревший уголь”, — добавляет шахтерка.
В общей сложности рабочий день Юлии длится семь часов: шесть на рабочем месте под землей, а еще один отводится на дорогу.
“У меня первая смена. Просыпаюсь в 4:20, в 5:20 нас забирает автобус. Со мной, кроме мужчин, работает пять женщин. Каждый день нам проводят разные инструктажи по технике безопасности, по работе в шахте. Переодеваемся еще перед спуском. Спускаемся в шахту лифтом. Если до 1 км, то идем пешком, если нужно дальше, то едем на карете по рельсам. Это вагончики с крышей и дверцей”, — делится собеседница.
Передвигаются по шахте, добавляет Юлия, работники почти в темноте, путь освещают только их фонари.
“Я работаю на УКТ — это участок конвейерной техники, конвейерная лента, по которой движется уголь. То есть в основном [женщины] на кнопках: я стою на запускании ленты, а кто-то, например, на опускании, кто-то проверяет ленту, чтобы все работало. Люди на расстоянии подают нам читовые сигналы, они всегда были в шахтах. Сигнал подают фонарем. Работаем на разной глубине: 375 метров, 145 метров”, — отмечает Юлия.
Также, по ее словам, на случай чрезвычайной ситуации, в частности, взрыва в шахте, работники имеют так называемый «спасатель».
“Это закрытая колба, которую ты должен одеть, чтобы защитить свое дыхание, чтобы не получить ожоги. В случае опасности ты задерживаешь дыхание, срываешь крышку, одеваешь и включаешь “спасатель”. Им ты дышишь. Хватит на час, полтора, если сидишь, а при ходьбе на 50 минут. Безопасность — это очень важно. ДТЭК обеспечивает абсолютно всеми средствами защиты: перчатками, очками, касками, масками, формой. Телефон с собой брать нельзя”, — отмечает шахтерка.
За время своей работы переселенка из Торецкой громады уже привыкла к новой профессии и ее особенностям, в частности, угольной пыли на теле.
“Как выходим, глаза черные, пыль под ними. Но мы же девушки, и с собой берем влажные салфетки, протираем, и потом стараемся смыть мочалками все. Женщин работает много на шахте. Я не думаю, что это сложно. Можно работать. Сейчас всем тяжело, все должны работать во благо страны. Еще многих женщин учат на электрослесарей. У нас два отпуска: есть подземный за стаж и обычный. Зарплата меня устраивает”, — говорит шахтерка.
О своем выборе Юлия не сожалеет и думает, что и родные, которых уже нет в живых, одобрили бы его. Ведь в ее семье были шахтеры, работавшие в Донецкой области.
“У меня дед заслуженный шахтер, всю жизнь проработал на шахте: отработал 52 года, пошел туда в 18. У него очень много наград, был начальником участка. Моя бабушка также после Второй мировой работала под землей до вывода женщин из шахты. Затем ее вывели в кафетерий. И отец, и зять работали тоже на шахте. Дед всегда говорил, что в шахте особый запах и атмосфера. Думаю, дедушка гордился бы мной”, — говорит собеседница.
Свою жизнь без шахты, добавляет Юлия, она уже не представляет. А терриконы, которые остаются после добычи угля, напоминают ей о родном Донецком крае.
“Я влюблена в шахту. Тоже город, только под землей. Очень рада, что попала сюда. Это уже часть меня. Не знаю как я буду без шахты. Если женщин когда-нибудь выведут из шахты, я сяду там, буду протестовать, чтобы меня оставили. Когда я впервые увидели здесь терриконы, то говорила: “Боже, как похоже на дом. Так же как в Торецке едешь”, — говорит переселенка.
Заметим, что после захвата российской армией Соледара некоторые шахтеры, работавшие там на соляных шахтах ГП «Артемсоль», устроились работать на угольные. Некоторые изменили профиль.