“Это уже часть меня”: как переселенке из Донетчины работается на угольной шахте (ФОТО)
“Если женщин когда-нибудь выведут из шахты, я сяду там, буду протестовать, чтобы меня оставили”, — говорит Юлия Колядинская из Торецкой громады. Сейчас женщина живет в эвакуации на Днепропетровщине и пытается прийти в себя после потери родных. В течение недели в 2022-м не стало ее мамы и сына, который защищал страну на фронте. Пока муж Юлии воюет в рядах ВСУ, она освоила шахтерское дело. О новом для себя опыте переселенка рассказала журналистам Вильного радио.
“Раньше эту работу выполняли мужчины, но сейчас они воюют”: почему переселенка из Донетчины устроилась на шахту
Юлия Колядинская родом из Нелиповки Торецкой громады. Женщина училась на повара и долгое время работала по специальности в Украине и за границей. Позже 15 лет она ухаживала за парализованной мамой.
“Мы восемь лет жили под обстрелами. Но таких обстрелов, как началось полномасштабное вторжение, не было. И “прилеты” снарядов прямо под дом были. Забили окна всем, чем могли. Маме очень тяжело было спускаться в подвал”, — рассказывает собеседница.
Вместе с мамой в апреле 2022-го Юлия эвакуировалась в село Осадчее на Днепропетровщине. В сентябре женщина потеряла двоих своих родных.
“21 умерла мама, а 26-го погиб сын. Неделя разницы. Я не знала, куда деться. До сих пор даже не верится, что сына нет. Я не могу привыкнуть к этой мысли. Сын не смог даже поддержать дочь на руках. Она родилась на 40 день после его гибели. У него было очень много желаний: он хотел дом, дачу, где он был бы с дочерью и женой. Сын хотел жить, а ему этого не дали”, — говорит Юлия.
Больше о судьбе 28-летнего погибшего защитника Сергея Колядинского читайте в нашем материале.
После гибели сына и мамы Юлия уехала работать в Польшу. Но потом вернулась.
“Мне хотелось оставаться дома, [в Украине]. У меня муж тоже военный. Решила пойти на шахту. Мне так захотелось. Раньше эту работу выполняли мужчины, но сейчас они воюют, поэтому женщины тоже должны хоть чуть-чуть их заменять”, — отмечает переселенка.
Переселенке понадобились несколько месяцев практики, чтобы освоить новую профессию
Уже пятый месяц Юлия спускается на несколько сотен метров под землю. Теперь она машинистка подземных установок на угольной шахте в Першотравенске Днепропетровской области.
Прежде чем так кардинально сменить работу, женщина прошла обучение и практику.
“Я пришла в ДТЭК, спросила какие есть вакансии, и сказала, что не боюсь работы, работать хочу. Меня направили на учебу в Терновку в учебный центр. Там [с октября 2023] мы проходили обучение, сдавали экзамены. Практика была три месяца на предприятии. Тебе дают наставника, потому что самостоятельно ты не передвигаешься по шахте: можешь заблудиться, где-то не так себя повести, потому что ты еще ничего не знаешь, ты в шахте еще не был”, — делится шахтерка.
Раньше, добавляет Юлия, она никогда не была в шахте, но страх перед первым спуском не испытывала.
“Мне нравится в шахте. У нас очень дружеский коллектив. У нас отличный начальник с хорошим чувством юмора. Мы все друг другу помогаем. Для меня это, вероятно, первая работа, которая мне действительно нравится. Я охотно иду туда. Думаю, мужчинам было немного неожиданностью, когда женщины спустились в шахты. Они привыкли, что у них был свой мужской коллектив. Мы, конечно, немного внесли коррективы в их жизнь. Сейчас они уже привыкают потихоньку”, — говорит собеседница.
Работа на шахте пополнила словарный запас Юлии некоторыми “шахтерскими” словами.
“Забуриться — это когда с рельсов сходит подвозной состав. Говорят забутчики, еще балда — это кувалда, жужелица — это перегоревший уголь”, — добавляет шахтерка.
“Безопасность — это очень важно”: как проходят рабочие смены под землей
В общей сложности рабочий день Юлии длится семь часов: шесть на рабочем месте под землей, а еще один отводится на дорогу.
“У меня первая смена. Просыпаюсь в 4:20, в 5:20 нас забирает автобус. Со мной, кроме мужчин, работает пять женщин. Каждый день нам проводят разные инструктажи по технике безопасности, по работе в шахте. Переодеваемся еще перед спуском. Спускаемся в шахту лифтом. Если до 1 км, то идем пешком, если нужно дальше, то едем на карете по рельсам. Это вагончики с крышей и дверцей”, — делится собеседница.
Передвигаются по шахте, добавляет Юлия, работники почти в темноте, путь освещают только их фонари.
“Я работаю на УКТ — это участок конвейерной техники, конвейерная лента, по которой движется уголь. То есть в основном [женщины] на кнопках: я стою на запускании ленты, а кто-то, например, на опускании, кто-то проверяет ленту, чтобы все работало. Люди на расстоянии подают нам читовые сигналы, они всегда были в шахтах. Сигнал подают фонарем. Работаем на разной глубине: 375 метров, 145 метров”, — отмечает Юлия.
Также, по ее словам, на случай чрезвычайной ситуации, в частности, взрыва в шахте, работники имеют так называемый “спасатель”.
“Это закрытая колба, которую ты должен одеть, чтобы защитить свое дыхание, чтобы не получить ожоги. В случае опасности ты задерживаешь дыхание, срываешь крышку, одеваешь и включаешь “спасатель”. Им ты дышишь. Хватит на час, полтора, если сидишь, а при ходьбе на 50 минут. Безопасность — это очень важно. ДТЭК обеспечивает абсолютно всеми средствами защиты: перчатками, очками, касками, масками, формой. Телефон с собой брать нельзя”, — отмечает шахтерка.
Терриконы вызывают у переселенки ностальгию по Донетчине
За время своей работы переселенка из Торецкой громады уже привыкла к новой профессии и ее особенностям, в частности, угольной пыли на теле.
“Как выходим, глаза черные, пыль под ними. Но мы же девушки, и с собой берем влажные салфетки, протираем, и потом стараемся смыть мочалками все. Женщин работает много на шахте. Я не думаю, что это сложно. Можно работать. Сейчас всем тяжело, все должны работать во благо страны. Еще многих женщин учат на электрослесарей. У нас два отпуска: есть подземный за стаж и обычный. Зарплата меня устраивает”, — говорит шахтерка.
О своем выборе Юлия не сожалеет и думает, что и родные, которых уже нет в живых, одобрили бы его. Ведь в ее семье были шахтеры, работавшие в Донецкой области.
“У меня дед заслуженный шахтер, всю жизнь проработал на шахте: отработал 52 года, пошел туда в 18. У него очень много наград, был начальником участка. Моя бабушка также после Второй мировой работала под землей до вывода женщин из шахты. Затем ее вывели в кафетерий. И отец, и зять работали тоже на шахте. Дед всегда говорил, что в шахте особый запах и атмосфера. Думаю, дедушка гордился бы мной”, — говорит собеседница.
Свою жизнь без шахты, добавляет Юлия, она уже не представляет. А терриконы, которые остаются после добычи угля, напоминают ей о родном Донецком крае.
“Я влюблена в шахту. Тоже город, только под землей. Очень рада, что попала сюда. Это уже часть меня. Не знаю как я буду без шахты. Если женщин когда-нибудь выведут из шахты, я сяду там, буду протестовать, чтобы меня оставили. Когда я впервые увидели здесь терриконы, то говорила: “Боже, как похоже на дом. Так же как в Торецке едешь”, — говорит переселенка.
Заметим, что после захвата российской армией Соледара некоторые шахтеры, работавшие там на соляных шахтах ГП “Артемсоль”, устроились работать на угольные. Некоторые изменили профиль.
Этот материал опубликован при поддержке Европейского фонда за демократию (EED). Его содержание не обязательно отражает официальную позицию EED. Информация или взгляды, изложенные в данном материале, являются исключительной ответственностью его авторов.