Жительница Северска Татьяна ездила на заработки, чтобы купить квартиру и обустроить быт. Когда началось полномасштабное вторжение, женщина потеряла все, ради чего работала много лет. Сейчас Татьяна живет у детей и рассказала, как смогла справиться с мыслью, что теперь бездомная.
Далее – рассказ 62-летней переселенки из Северска Татьяны Сущевой от первого лица.
Я жила в Северске с самого детства. Муж умер еще в 2004 году от сердечной болезни, и мне ближе к пожилому возрасту захотелось жить уже не в своем доме, а купить квартиру. Я сама купила квартиру, ремонт там был не очень, поэтому обновляла все, от пола до потолка. Мебель и технику тоже всю новую купила, от стиральной машинки до холодильника. Также сделала индивидуальное отопление, установила свой котел. Все было новое: и ковры, и обои.
Деньги у меня были, потому что до открытого вторжения я ездила на заработки в Москву — специально, чтобы купить квартиру и сделать в ней ремонт. Все работы я закончила всего за 3 месяца до 24 февраля. Приходилось отказывать себе в чем-то, только чтобы сделать побольше для дома.
Я мечтала, что больше не буду работать, буду отдыхать дома. Мне предлагали еще уехать на заработки, но мне уже ничего не нужно было. Все было хорошо, пока не началась открытая война.
Дети звонили по телефону и уговаривали поехать к ним в Киев сразу как началась полномасштабная война. В какой-то момент даже начали запугивать, мол “ты хочешь, чтобы у вас было как в Буче?”.
В конце концов они убедили меня покинуть Северск. Тогда из города ходили эвакуационные автобусы. Позвонили дети, говорят: «Все узнали, завтра в 9 утра, чтобы была в автобусе». Утром 6 апреля я побежала на эвакуационный рейс, желающих уехать было тогда много.
Приехали в Краматорск около половины одиннадцатого, дождались эвакуационного поезда и началась посадка. Как это было долго и сложно, людей было много, волонтеры распределяли их с расчетом на то, кому куда нужно ехать. Сначала запускали только детей с матерями, потом семьи. А нас, пенсионеров, посадили в конце уже так, что мы на одной скамейке по 4 человека сидели.
Дорога была очень длинная, поезд ехал медленно из-за угроз обстрелов. Если мы обычно доезжали до Киева за 11 часов, то тогда ехали 24 часа. Но остановок никаких не было, никто нигде не выходил.
Спали просто сидя. Ели только то, что взяли с собой – в поезде, конечно, никто не кормил, даже хотя бы чая или воды не было.
Только я успела уехать, как на следующий день вокзал в Краматорске, где я была, попал под обстрел.
Это был первый раз, когда так сильно обстреляли и люди погибли. Мне тогда дочь сказала, что “я родилась в рубашке”.
Когда я смотрела видео с последствиями обстрела, то увидела в кадре бочку, в которой раньше квас еще продавали. Я вот стояла здесь со своей сумкой и ела, что взяла с собой. Потом вижу: стул, на котором я сидела, ждала поезд. Все в крови, все побито, а я только здесь была. Меня трясло от шока.
Время от времени я просматриваю чат в телефоне о Северске, где что бомбят: то детский сад, то школу, то домов много. Я волновалась за свой дом, но думала, может меня «пронесет».
Примерно в середине июля появилось видео: мой дом по улице Молодежной разбит, сгорел. Не знаю, чем они стреляли, но там балконы сгорели, в квартирах все погорело… Так жаль было, я только успела закончить все ремонты, никаких вещей, ничего не взяла с собой.
Дом Татьяны после первого попадания российского снаряда. Скриншот видео: YouTube/Радио Свобода
Пожарных частей у нас не осталось в Северске, гасить пламя некому. Перед вторжением в город привезли новые пожарные машины, но после 24 февраля вывезли из города. Но даже если бы они и были на месте — тушить было нечем.
Так мой дом и сгорел, да и не только мой — в Северском ужас творится. Если бы я знала, что такое будет, то собрала бы вещей и, может, по почте отправила бы дочери.
“В Северске действительно уже нет пожарной части, из-за тяжелых боев и отсутствия водоснабжения в городе нет возможности брать воду для тушения пожаров. Поэтому руководство приняло решение передислоцировать подразделение из города”, — подтверждает слова переселенки Татьяны представитель Бахмутского районного управления ГСЧС Станислав Балдин.
Соседка там осталась с 4 этажа, я ее попросила сходить и посмотреть, что там хоть осталось в моей квартире. Она посмотрела и потом говорит: “Тань, все, что у тебя осталось, – это пепел. Ничего у тебя не осталось”.
От некоторой бытовой техники осталось просто пятно на полу. Плитка вся потрескалась, ни дверей, ни окон. Это какая там была температура? Расплавилось все. Теперь все, что у меня осталось от моего дома, на который я столько зарабатывала, — это ключи. Я так плакала, вы знали бы. Жаль, что даже своим детям не успела показать, на что я так долго работала.
Дом Татьяны. Видео:Татьяна Сущева
Хорошо, что получаю пенсию от государства. Кроме того, оформила ВПЛ. Когда это сделала, сразу насчитали мне 6 тысяч гривен за 3 месяца. Гуманитарную помощь получаю 2 раза в месяц. Покупаю одежду потихоньку, от кроссовок до шапки.
Все это время до последнего момента я продолжала платить коммунальные платежи. Думала, я же получаю субсидию, надо отблагодарить, и не хотела, чтобы долги были.
Однако вот уже полтора месяца я не получала никакой помощи. Хотя другие знакомые получают все это время. Позвонила по телефону на горячую линию, пообещали разобраться. Главное – не сидеть сложа руки.
17 августа снова был мощный обстрел (хотя там ежедневно бомбят мощно), и вот по моему дому снова попали. Где-то четверть дома снесло. Я смотрела на видео, там снесло 1 и 2 подъезд, а мой 3 как будто еще стоит, но смысл от пепла.
Родители у меня россияне, но потом они приехали в Украину, и я родилась в 1959 году в Горловке. Но теперь россияне уничтожают нас, украинцев. У меня было российское свидетельство о рождении, а когда меняли паспорта, я записалась как украинка, поэтому я и все мои дети теперь записаны украинцами. Как будто знала, что мы станем врагами.
Хоть я все и потеряла, но даже если будет возможность, больше я ни за что в Москву на заработки не поеду. Хотя я там просто ухаживала за женщиной, не русской. Эта женщина из Северска, когда-то у нее произошел инсульт, а ее дочь, которая была в Москве, забрала ее туда.
Было сложно осознать себя бездомной. Но сейчас я уже не волнуюсь, потому что смотрю по телевизору и в телефоне, что не одна я такая.
О возвращении в Северск теперь говорить нет смысла, потому что мне некуда возвращаться. Пока моя квартира была цела, я думала сначала, что, может быть, наш дом уцелеет. А теперь когда увидела этот пепел — меня туда больше не тянет. Буду теперь жить с детьми. Сейчас я живу с ними в Киеве, они помогают. Без них не знаю, что и делала бы.
Но когда кончится война, я обязательно поеду на могилу моих мужа и дочери. Кроме кладбища, куда ехать? На пепел этот разве что посмотреть.
***
Мы уже рассказывали о бахмутянке Тамаре Леонтьеве, которая встретила начало открытого вторжения России в неврологическом отделении. Женщине было так плохо, что она не могла ходить. А уехать из родного города решилась ради тяжелобольного сына, когда в дом соседей попал снаряд.
Читайте также: