“О пленных надо говорить тщательно подбирая слова”: как вспоминает возвращение из плена азовец из “Азовстали”
Михаил Жарков — командир взвода спецназначения бригады “Азов”. Мужчина родом из Луганска, с начала полномасштабного вторжения защищал Мариуполь. После боев на “Азовстали” провел в плену четыре месяца, был свидетелем теракта в Еленовке. Из плена Михаила ждали жена и две дочери. Сейчас мужчина ждет возвращения своих побратимов.
Он рассказал Вильному радио о своем опыте и о том, как следует говорить об украинских пленных, чтобы им не навредить.
Когда началось полномасштабное вторжение, вместе с женой и двумя дочерьми Михаил жил в Мариуполе. Семье удалось уехать из города, а мужчина остался в обороне. Он участвовал в боях в центре города, в Кальмиусском и Левобережном районах. С территории “Азовстали” вышел одним из последних, 20 мая 2022 года.
“Кто что из нас сделал хорошо или не хорошо — покажет время. У нас было очень много раненых, уже критичных. Где-то за неделю до выполнения приказа по выходу из “Азовстали” я заезжал на “железяку” — наш бункер, где находились раненые, и просто был в шоке, там людям наживую делали ампутации.
Когда выходили, нам сказали, что это плен. 21 числа я уже был в Еленовке. Там очень много людей. У меня в бараке было более 300 человек, а барак рассчитан на 78. Военных поделили по подразделениям, отдельно были бараки с гражданскими — это те, кто когда-то проходил срочную службу или служил по контракту”, — рассказывает Михаил.
Заставляли слушать гимн РФ и рассматривали татуировки
День в Еленовской колонии начинался с прослушивания гимна РФ, вспоминает Михаил. В 6 утра его включали на построении. Затем между приемами пищи – допросы.
“Допросы проводили и россияне, и “ДНР-овцы”, ФСБ-шники, следственный комитет. Спрашивали об убийствах гражданских, о разрушении города, некоторым предлагали сотрудничество – подписать контракт с РФ. У них была статья за убийство журналистки какой-то, я вообще не знаю, что она и где делала, и кто ее убил. И еще убийство какой-то беременной женщины, у которой на животе якобы свастику нарисовали. Во многом обвиняли”, — говорит мужчина.
Доступа к украинским новостям у пленных нет. Россияне создают информационный вакуум и источники новостей очень ограничены.
“Все новости были только из российского радио и то, что нам говорили на допросах. Рассказывали фейки. Мне показывали распечатанный список на обмен, говорили, вот видишь, мы хотим тебя поменять, а твое государство вычеркивает тебя”, — говорит мужчина.
Михаил рассказывает, что к украинским пленным было разное отношение из-за, например, татуировок или подразделения.
“У меня больше сорока татуировок, есть языческие. Есть руна Одал – для меня это символ единства со своими духовными предками и защита потомства, ничего плохого в этом нет. А для них это третья танковая дивизия СС. Хотя я пехотинец, и к танкам отношения не имею”, — говорит мужчина.
После взрыва в Еленовке к раненым не пускали медиков
Во время теракта в Еленовской колонии, когда взорвался один из бараков и погибли украинские пленные, Михаил находился в другом помещении. Он вспоминает, как накануне взрыва туда россияне переселили более сотни “азовцев”.
“Ребята, которые там были, говорят, что барак, в который переводили, не был готов вообще для жизни. Потом приехал РСЗО “Град” под мой барак. Я спал на втором этаже кровати. В тюрьмах несколько заборов. Этот “Град” подъезжает под один из них — это метрах в 30 от моего окна. Начинает отправлять кассету в сторону украинских войск, где позиция. Из окна второго этажа мы видели, когда там были бои. Наши вертолеты пролетали, российские. Вот туда и отправляет кассеты “Град”. Я проснулся, думаю: “Вот г*ндон!” и лег спать дальше. Потом слышу два взрыва, выхожу на улицу посмотреть. Вижу, а там горит все, пылает. И ребята кричат там, живьем умирают”, — вспоминает Михаил.
Мужчина рассказывает, что медиков на место взрыва сразу не допускали.
“Даже наших пленных медиков. Два-три часа не пускали, и к сожалению, очень много ребят, только из моего батальона трое, погибли из-за этого. Первая нормальная помощь началась через три часа. Хорошо, что азовцев очень сильно муштруют по медицине. Там шло в помощь все: начиная от футболок, тампонада носками и подобное”, — говорит военный.
Не знал куда везут: на обмен или этап
Михаил вернулся из плена по обмену 21 сентября 2022 года. Утром россияне приказали “с вещами на выход”, посчитали, проверили пленных, собрали подписи о том, что нет претензий к условиям в Еленовской колонии. Михаил признается, думал, что это этапирование в глубь РФ.
“Мы зашли на плац, просидели там до 6 часов вечера “на кортанах”. Затем приехали три грузовика, по 50 человек в одну машину, связали руки, закрыли лицо. Приехали, слышим — аэродром. Там впервые мелькнула надежда, что это обмен. Представлял, вот сейчас украинский самолет нас заберет и домой [смеется – ред]. А потом тебя вытаскивают за ноги, заново заматывают стяжкой руки. Ты видишь, что там флаг России на шевроне и думаешь: “ага, нифига”. Садимся в самолет, и думаю, что это 100% какое-то этапирование”, — рассказывает Михаил.
Среди пленных начали ходить слухи, что их должны обменять в Турции.
“Приземляемся, холодно. Думаю, нет, не Турция. Дозаправка. Потом прилетаем дальше, там еще холоднее. Уже точно не Турция. После самолета — автобус. Там у меня украли классный спальник. Появилась надежда на обмен. Ехали еще 6 часов, в туалет за всю дорогу не пустили”, — говорит мужчина.
“Ты такой: “Ого!”. Выводят, снимают стяжку, скотч. Уже было темно. Идем. Говорят, 50 метров правее — там уже Украина. Когда шел из Беларуси, там висел билборд “Вас приветствует Украина”. Иду, у меня слезы накатываются, начинаю, как ребенок, плакать [улыбается – ред.] И думаю: нет, я дальше не пойду, пока не успокоюсь. Успокоился, только потом пошел” — делится Михаил.
Не хотел говорить жене об обмене, пока не восстановится
На границе украинских военных встретили медики и волонтеры. Михаил признается, сначала не хотел сообщать жене о своем возвращении, пока не улучшит состояние здоровья — боевые действия и плен сказались. Сестре Михаила позвонила волонтер, встретившая их на границе.
“Я не знал, что государство опубликует списки обмененных. И решил звонить по телефону не жене, а сестре. Галина берет набирает мою сестру, ее тоже зовут Галина, и говорит: “Я звоню вам по поводу вашего брата, я стою возле него, его обменяли”. Я слышу, как начинает плакать сестра, у меня ком в горле. Говорю, что все хорошо, я дома, не говори Ане, я хочу привести себя в порядок, набрать вес, чтобы зажили раны и после того уже приехать. Но не получилось”, — улыбаясь рассказывает мужчина.
Младшая дочь Михаила родилась 27 января 2022 года. На вопрос, что первое хотелось сделать после плена, он не задумываясь говорит: увидеть малышку.
После лечения и психологической реабилитации Михаил вернулся на службу. Многие его побратимы до сих пор в плену. Мужчина говорит, что огласка нужна, но рассказывать о пленных надо осторожно. Это касается и журналистов, и родственников, и тех, кто уже вышел из плена.
“Мы и так знаем, какие россияне. Подчеркивать это лишний раз не стоит. Потому что никогда не знаешь, какая будет реакция. Одна неправильная фраза может навредить людям, которые еще в плену. Нужно очень тщательно подбирать слова”, — говорит Михаил.
“С одной стороны нельзя молчать, с другой — когда какие-то медийные личности говорили “Освободите Азовсталь”, то у меня на допросе было, что несколько раз приложились физически со словами: “Как же вы за*бали”. Но мне кажется, что так, что так люди находятся в их полной власти. Если они захотят, смогут нанести какие-нибудь физические повреждения и так” — вспоминает мужчина.
Напомним, 6 июля из плена российских захватчиков вернули еще 43 украинских защитника, в том числе те, кто оборонял Мариуполь.
336Этот материал опубликован при поддержке Европейского фонда за демократию (EED). Его содержание не обязательно отражает официальную позицию EED. Информация или взгляды, изложенные в данном материале, являются исключительной ответственностью его авторов.
