Виталий Гатченко работал первым заместителем руководителя Северской городской администрации до апреля 2022 года. Мог оставаться чиновником, но в свои 48 пошел добровольцем на фронт. Виталий прослужил более двух лет, потерял здоровье и возвращается на прошлую работу в горсовет. Мы расспросили бывшего и будущего чиновника о его участии в полномасштабной войне и о том, что он планирует делать в городском совете Северска.
Что вас вдохновляет возвращаться именно на государственную службу?
Цель у меня одна — очистить родную землю от врага, внешнего и внутреннего. Я активно воплощал ее в жизнь и до армии, и в рядах вооруженных сил, и теперь продолжу это делать.
Война — это очищение. Мы потеряли все: имущество, здоровье, прошлое и в определенной степени будущее. Сейчас, благодаря войне, наша земля может очиститься. Моя главная цель — заниматься таким очищением для будущего Украины. Я убежден: уже сейчас на государственной службе должны работать только те, кто с оружием в руках доказал свою преданность этому государству и народу. Такие люди точно не будут участвовать в сомнительных закупках и незаконном обогащении.
Где и кем вы отслужили в ВСУ во время полномасштабной войны?
В мирное время я никогда не служил, но мотивация [отправиться на фронт] у меня была мощная. На момент открытого вторжения россиян я был в Северске. Когда пошел в военкомат, мне сказали ждать, позвонят. Когда позвонили, то в Бахмуте никакой ВЛК (военно-врачебной комиссии, — ред.) не было. А как попал в «учебку», меня начмед (начальница медицинской службы, — ряд.) отправляла назад, не хотела брать с моими диагнозами: «Как же вы будете бегать в бронике?» Но я уговорил. Служил два года и 4 месяца в двух бригадах, из них почти 2 года — в танковой, солдатские должности. Где нужен был, какую команду получал, то и делал. Откровенно говоря, когда я шел [в ВСУ], думал, что, учитывая мой организаторский опыт и опыт общения с людьми, меня будут использовать более эффективно.
Однако армия — это армия. Меня даже не спрашивали, откуда я пришел, с какой должности. У них были советские такие анкетки еще, и эти процессы не рассчитаны на военное положение. Потому что там был только пункт «специальность» по образованию, то есть это на молодежь рассчитано. Но что такое специальность? Я по своей за всю жизнь отработал всего полтора года.
Не жалеете о своем решении взять в руки оружие?
Абсолютно не жалею! Если бы меня вернули во времени, я поступил бы так же. Буду откровенным: когда началась эта [открытая] война, в Северском городском совете я отвечал в основном за коммунальную сферу и земельные отношения. Во время войны всего этого не стало. Мне было некомфортно там, и я видел себя в рядах ВСУ. А сидеть в кабинете, отправлять людей в эвакуацию и раздавать им гуманитарную помощь… Я считаю, что этим тогда могли заняться и работавшие в городском совете женщины.
Впечатления от армии положительные. Наше подразделение, особенно его первый набор, складывался преимущественно из добровольцев, которые пошли туда по зову сердца. Потом к моему подразделению добавлялись официально мобилизованные повестками. И эти люди были хорошие, помогали друг другу — общаемся до сих пор. И это касается не только солдат, но и офицеров. Есть такая закономерность: чем ближе офицер к «нулю», тем более братское [у него] отношение.
Расскажите как выбирали свой позывной?
С выбором позывного у меня не было никаких сложностей. Мой позывной был «Доломит» — это горная порода, камень, который долгое время добывали около Северска и благодаря которому и возник современный город, который мы знали, любим и будем вспоминать всю свою жизнь.
Что вас больше всего расстроило во время службы?
У меня была мощная мотивация, и я не ломался, несмотря на невероятные нагрузки. Но потом все же сломался, когда мы узнали о яйцах по 17 гривен. Тогда всех ребят так перекрутило — это был удар военным в спину. Мы пошли добровольно, отказались от всего, а в тылу такие дела творят — это безобразие. А потом тех чиновников увольняют и их «Слуги народа» провожают рукоплесканием — это был мощный удар по нам.
Это единственное, что вас раздражало как военного?
Хочу сказать, что вы, Вильне радио, молодцы. Нам некогда, у нас были свои задачи, а вы такие важные темы освещаете о разных закупках. На мой взгляд, это обычный «дерибан» бюджета. Вот для чего вкладывать деньги в укрытие для города, которого уже нет? А машины по «космическим» ценам у одного поставщика — сколько тех машин уже накупили громады Донетчиы?
Также изрядно раздражало, когда военные администрации создают иллюзию деятельности. В качестве примера — проект восстановления «Стальная мечта Бахмута». Для меня это смешно! Город наглухо оккупирован, а они с презентациями ездят. Им заняться нечем? Если нечем — пишите заявление и увольняйтесь.
А когда читаешь новости о Павле Кириленко (бывшем главе ДонОВА, — ред.) — как такое вообще может быть?! На мой взгляд, когда на войне кто-то наживается, за это должно быть «расстрельная статья»!
Еще я не понимаю, когда чиновники публикуют информацию о своей деятельности: «Мы собрались онлайн и что-то обсудили». Ну ладно, но зачем нам об этом знать, если результатов нет? Писать нужно о результатах каких-то, и люди будут благодарить.
К гражданским у вас были претензии?
Меня всегда цепляло, когда люди в тылу выкладывают такие “фото счастья”: свои путешествия, отдых, шашлыки, как радуются жизни… Понимаете, там (на войне, — ред.) нет морских побережий и любимых рядом. Мы там семей не видели, а они выставляют фото, как будто кичатся — очень неприятно все это. Я считаю, во время войны это не ко времени.
Еще есть граждане из этой категории, которые выехали в начале войны за границу, а после войны вернутся и будут голосовать за кандидатов типа Януковича. Что-то нужно менять в избирательном законодательстве.
А к закупкам оборонительных сооружений военными администрациями как относитесь?
Что касается расходов на оборону, то сейчас ничего не может быть поздно. Поэтому если расходы идут, это, безусловно, хорошо.
Был хоть какой-то позитив, даривший надежду на войне?
Главное событие, которое меня радовало, — Балаклейская операция. Моя бригада сыграла немаловажную роль в нашем наступлении. Мы тогда отогнали оккупантов почти до Лисичанска — это утешало. Счастливым я был, когда до нас приезжала полевая баня. Ну и, конечно, первый отпуск.
Местная власть, чем порадовала — на третьем году войны Северская ВА наконец-то начала помогать нашим северским мобилизованным ребятам.
На государственном уровне единственный позитив — это какие-то большие государственные праздники типа Дня Независимости.
Вообще, когда человек на фронте, у него нет ни времени, ни вдохновения интересоваться новостями. Если есть свободная минута, пытаешься отдохнуть и поговорить с родными.
То есть вы на войне не были в курсе событий?
Первые пол года на службе я почти не спал. Просто не было сна, потому что постоянно возня какая-то, норы, подвалы — и в таком состоянии трудно обращать на что-либо внимание. Единственное, что может поколебать равновесие, это когда происходит что-то совсем отрицательное и безнравственное.
А какую помощь получали от ВА мобилизованные из Северского громады?
Этого мы с северскими собратьями очень долго добивались. Чиновники приготовили коробки для мобилизованных, в которых были спальный мешок, нательное белье, балаклава, носки, аптечка, свечи, конфеты и т.д. Рассылали их этой весной.
Однако до этого наша бригада получала помощь от громад по месту временного пребывания, от предприятий, благотворителей. Там были транспортные средства и многое другое.
Также я очень благодарен волонтерам! Их поддержка мощная — моя первая военная форма была из Польши, мне ее привезли волонтеры.
То есть одежды и амуниций вам не хватало, когда вы присоединились к рядам ВСУ?
Возможно, это было так в той учебной части, где я был. Но нам там даже форму не выдали [в 2022 году], ее просто не было. Занимался и присягу давал в гражданской одежде. Затем, уже в части, выдали амуницию.
Отмечу, что форму в 2022 году выдавали гораздо более качественную. Она была изготовлена в Украине из натуральной ткани. А сейчас выдают кители турецкого производства, и там уже много синтетики. Наш производитель делал все на высоте, но, похоже, отечественных мощностей на всех не хватает.
Родная громада передавала что-то вам или вашей семье?
В январе 2023 года, когда мы стояли под Бахмутом, я обратился в несколько громад, в том числе в родной, к начальнику Северской ВА Алексею Воробьеву. Просили «буржуйки», потому что ребята мерзли. Помог. На этом история окончилась. А ту «коробку» весной 2024 года от громады я не брал, потому что у меня все это было — может, кому-то необходимее. Моральную же поддержку получал от коллег неофициально. Кстати, они просили не рассказывать о нашем общении.
Какую помощь вы получали от волонтеров?
С большой благодарностью отношусь ко всем нашим волонтерам, но отдельно отмечу львовский гуманитарный штаб «Двигаемся к победе». Они живут этим, помогают бойцам из более чем 30 бригад. Кроме формы, бронежилетов и прочего они еще и машину мне предоставили, которая была очень нужна. Я ее оставил своему подразделению, когда уволился. Раз в месяц они привозили вкусности. Особенно когда это домашняя еда (вареники, пельмени, домашние котлеты) — это очень важно.
Еда нас вообще доводила до слез, потому что как дома побывал! Когда волонтеры рассказывают, что это собрали те, это те налепили — это очень мотивирует. Мы понимали, что мы здесь не просто так, а кому-то нужны.
Даже детские рисунки и поделки мотивировали. Кажется, что это ерунда, но ничего подобного!
Конфликтных ситуаций не возникало на войне?
Могу вспомнить только одну ситуацию, она не связана напрямую со службой. Одна чиновница в социальной сети позволила себе дать оскорбительный комментарий в мой адрес, с неуважением отнесшись как к военнослужащему. Это вызвало возмущение, особенно у людей, которые на войне, и у их семей. Я получил массу слов поддержки от людей. Мне конфликтные ситуации не нужны, но я не мог позволить очернить честь военного.
И мое мнение разделили в СБУ и открыли уголовное производство. Я, честно говоря, не знаю, на какой оно стадии. Но в Едином реестре досудебных расследований сведения об этом внесены по статье 435-1 «Обида чести и достоинства военнослужащего» (наказывается пробационным наблюдением до двух лет или ограничением свободы до двух лет, — ред.).
Как война повлияла на ваше здоровье?
У меня проблемы со здоровьем были давно. Поэтому я срочную службу не проходил. Во второй половине 2023-го меня сочли ограниченно годным. Это последствия того, что человек полгода вообще не спит, потому что постоянные обстрелы и прочее. Мне не 20-30 лет, а 50. Потом ухудшилось зрение, и так оно одно до другого. Последний день службы — 3 августа 2024 года. Но, несмотря на потерянное здоровье, я не жалею, что отслужил.
Этот бюрократический путь был сложным для вас?
Никакой бюрократии не было. Не знаю, кто распространяет подобные слухи. Медицинская часть дает направление на ВЛК. Проходишь ВЛК — это дополнительные обследования, которые могут длиться от недели до двух месяцев. После всех обследований врачи делают выводы и ставят диагнозы. Потом, если человека сочли непригодным, с этим выводом возвращаешься в воинскую часть, пишешь рапорт, и тебя приказом увольняют. Конечно, этот рапорт следует согласовать с медслужбой, юристами, но этим занимаются офицеры.
Какой ваш следующий шаг в возвращении в гражданскую жизнь?
Когда военный увольняется, он идет в ТЦК, чтобы его приняли на учет или списали с учета. Так поступил и я. И уже 10 дней военкомат не может вернуть мне военный билет (разговор был записан 16 августа 2024, — ред.). Без него я не могу восстановиться на работе. Я просил в ТЦК дать мне хоть какую-то справку, что мой билет у них, а они отказали: мол, справок не даем, ждите. Здесь бюрократия из-за большой нагрузки, я это понимаю и претензий нет.
Позволяет ли ваше здоровье выполнять работу чиновника в городском совете?
Я надеюсь, что мне не придется бегать, потому что бегать больше не могу. МСЭК (медико-социальная экспертная комиссия, — ред.) должно определить мое состояние и возможную инвалидность. Но как оно будет пока не представляю.
Привыкли ли вы уже к мирного жизнь?
Нет, я отвык от гражданской жизни, и мне тяжеловато сейчас. Порой просто не понимаю: что? как? почему? Мне друзья помогают в общении, но дико все это пока.
Предлагал ли вам кто-нибудь помощь в адаптации к мирной жизни?
Нет, таких предложений не поступало. Может быть, нужно куда-то самому обращаться, я еще не разобрался. Сейчас у меня какая-то ломка и сплошное непонимание.
Чем планируете заниматься в городском совете?
По закону за мной сохранилась должность первого заместителя начальника Северской громады. Меня уволили на время мобилизации. Но какие у меня теперь будут должностные обязанности, я не знаю. Самого города нет. Я буду выполнять любую адекватную работу в пределах нынешнего состояния здоровья.
Хотелось бы, в частности, заниматься офицальным общением с нашими мобилизованными из Северской громады ребятами: помощь, поддержка, забота, вопросы-ответы. Потому что я буду их понимать как никто. Тем более, глядя на закупки Северского ВА, финансовые возможности для такой помощи есть. А ребят нужно поддерживать, потому что на третий год службы они уже ломаются.
Кроме работы, какие у вас планы на жизнь?
Сейчас я далеко не смотрю. Мой план — отдохнуть, адаптироваться и притереться к гражданской жизни.
У меня до полномасштабной войны была мечта о саде, которую я воплотил в жизнь, но, думаю, его уже не восстановить. Мы успели высадить чуть более тысячи фруктовых деревьев, были большие планы, и сейчас там все разграблено и погибло зона боевых действий.
Мне уже поступало предложение заняться садоводством, но сейчас пока я не готов о таком думать. А дальше — увидим.
Напомним, Виталий Гатченко в 2020 году инициировал возвращение исторического названия реке Сухая Плотва, которая протекает в Бахмутском районе мимо Северска. Десятилетиями ее называли и обозначали на картах ошибочно. Более 3 лет мужчина боролся за возвращение ему исторического названия: писал письма и встречался с чиновниками. В конце концов он добился своего, и теперь река Сухая Плотва снова называется Ямой.