“Как небо и земля”. Как шахтер из соляной шахты Соледара работает на угольной шахте Павлограда
Почти 25 лет Сергей Петров из Соледара отдал работе в соляной шахте ГП “Артемсоль”. В конце мая ему пришлось покинуть все и эвакуироваться с семьей на Днепропетровщину. Там он тоже работает на шахте, только угольной. Он рассказал, как это — добывать черный уголь после белой соли.
На 3-м блоке угольной шахты “Западно-Донбасская” “ДТЭК “Павлоградуголь” переселенец из Соледара Сергей Петров работает почти месяц. Говорит, после переезда немного поработал в Днепре на временной работе, однако денег не хватало. Да и до 25-летнего льготного горного стажа ему не хватало всего несколько месяцев.
“За что-то нужно было жить. В Днепре аренда одной комнаты в 3-комнатной квартире стоила 4 тыс грн. Поэтому я решил продолжить свою трудовую карьеру горняка: на собеседовании показал все свои дипломы, и меня взяли на должность ГРП — “горного рабочего подземного”, в проходку”, — рассказывает Сергей.
Из Соледара он выехал в конце мая в Днепр, где официально стал переселенцем. Летом как депутат Соледарского горсовета и волонтер Сергей помогал украинским военным и гражданским, которые еще оставались в Соледаре. Спокойнее в городе не становилось, поэтому мужчина решил устраиваться на новом месте.
“Когда за месяц все прошло через руку и спину, то уже немного привык. В принципе работать можно, но тяжело. А поначалу я был в шоке – “прилазил” домой, совершенно ни о чем не думая. Только с желанием успеть отдохнуть до следующей смены. И снова на работу”, — описывает невероятно тяжелый шахтерский труд Сергей.
Обо всем этом он рассказывает коллегам с “Артемсоли”, которые иногда звонят и интересуются вакансиями. По его словам, на Днепропетровщине в угольных шахтах, кроме него, устроились еще три горняка из Соледара.
Сергей говорит, что на “Артемсоли” работал заместителем начальника, а после сокращения – на конвейере. В настоящее время его работа — с отбойным молотком проходить (пробивать, — ред.) вспомогательные выработки, связывающие стволы шахты, и готовить выработки к добыче каменного угля.
И хотя в угольной шахте для него все пока новое и непривычное, мужчина не отстает: если что-то непонятно, спрашивает у новых коллег.
“Мы все коммуникабельные люди, главное — спрашивать. Меня уже поставили и.о. горного мастера. Поэтому буду пытаться строить карьеру здесь”, — говорит мужчина.
“В угольной шахте все по-другому”
По словам горняка, уголь добывают по иной технологии, чем каменную соль: ее в Соледаре “выгрызают” из пластов специальные гигантские комбайны. Поэтому тяжелого физического труда под землей там было меньше.
“Здесь, на угольной шахте, 6 часов тяжелого труда. Здесь постоянно идет крепеж: незакрепленной породы не должно быть больше 50 см, и это все вручную. Это делают, потому что порода вываливается, осыпается и может кого-то убить. Мы сразу устанавливаем арочные рамы из трех секций: тянем их, закрепляем железобетонной плиткой и еще бутуем (заполняем пустоту вспомогательными материалами)”, — объясняет Сергей Петров.
Недавно, делится мужчина, работать ему стало немного легче: на его участке получили комбайн.
“Комбайнер “лупит” саму породу, а мы уже идем крепим, бурим”, – говорит горняк.
И вообще под землей в угольной шахте все даже выглядит необычным.
“Выработки в Соледаре поражают своим величием! Высота камер — до 30 метров, ширина… А тут узкие и низкие лавы, в которых шахтеры ползают на коленях. Это черная угольная пыль – нос потом заложен этой чернотой”, – говорит собеседник.
А еще в угольную шахту запрещено проносить любые предметы, которые могли бы вызвать искру. Одна искра — и метан и углекислый газ в выработке могут привести к мощному взрыву.
“Нельзя проносить с собой никаких электроприборов, фотоаппаратов: любой несанкционированный предмет может привести к искрению и пожару. И здесь абсолютно никто не курит. Все домашние вещи мы оставляем в сейфе. И сами рабочие могут тебя “прибить”, если увидят, что ты пытаешься провезти какие-то недозволенные вещи. Ведь это жизнь целого коллектива, и все правила там на самом деле написаны кровью”, — объясняет горняк.
“Работа занимает почти 12 часов”
Сергей живет в Павлограде, и до шахты еще нужно добраться – горняков везут на работу автобусами, на дорогу в оба конца уходит более 1,5 часов.
“Знаете, на автобусе в шахту едешь, и такая картина: террикон, шахта и восход солнца – классно, донбасский восход”, – говорит мужчина.
Однако лирика заканчивается на проходной: это частная угольная шахта входит в группу компаний “СКМ” Рината Ахметова и работает в 4 смены. Каждая из них длится 6 часов, но фактически работа занимает вдвое больше времени — вместе с дорогой, временем на получение наряда, переодеванием и так далее.
“В 5:40 автобус меня забирает. В 7:10-7:20 я должен пройти через проходную и в 8 часов начать работу под землей. А после смены, в 15:30, автобус выходит из поселка от шахты, объезжает все села, и где-то в 16:30 я на том месте, откуда утром выезжал”, — рассказывает Сергей.
Если выпадает вторая смена — этот цикл начинается в 11:40, то домой мужчина возвращается около 10 вечера. А после третьей смены домой удается добраться около 4 утра. В Соледаре уже давно работали в одну смену, говорит Сергей.
Сейчас его работа — на глубине 420 метров. По сравнению с угольными шахтами Донетчины эту можно считать неглубокой (для сравнения – угольная шахта в Покровске – глубиной 700-800 метров, а глубина соляных выработок в Соледаре – примерно 300 метров).
С работы его ждут 10-летняя дочь и бабушка, его мать. Она присматривает за девочкой, пока Сергей работает. Когда он в шахте, то волнуется за оставшихся на поверхности родных — из-за возможных обстрелов армии РФ.
“Когда ты внизу, а твоя дочь наверху, и ты не можешь ничего сделать, это хуже всего”, – признается он.
“На этой шахте – тотальный контроль за местом пребывания каждого работника”
Сергей Петров говорит: в угольной шахте за текущим местонахождением каждого работника следит автоматика – такого на ГП “Артемсоль” не было. Это необходимо и для безопасности рабочих на случай чрезвычайных ситуаций, и для учета рабочего времени всех горняков.
“У тебя есть специальный жетон – твой магнитный ключ, четко отслеживающий, где находится человек. Как только ты заходишь на проходную, ты отбился (отметился в автоматической системе, — ред.) — система показала, что ты на территории. И если хоть одна такая отметка не сработала, моментально идет сообщение диспетчерам, и сразу устанавливают твою последнюю отметку. Тебе могут просто не засчитать этот день”, — объясняет горняк.
Таким образом, каждый работник по дороге к рабочему месту фиксирует свое местонахождение еще много раз.
После этого Сергей получает наряд на день — бумажное распоряжение на определенный фронт работы.
“Дальше ты идешь в “ламповую”, получаешь там “самоспасатель”, светильник, респиратор, газоанализаторы метана и углекислого газа”, – рассказывает Сергей Петров.
“В забой едем в каретах”
На определенную глубину шахты, или горизонт, горняки спускаются в клети – так же как и в соляной шахте ГП “Артемсоль”, говорит Сергей. Это подъемник с перилами и воротами, в котором можно также поднимать и опускать вагонетки с углем.
К дальним участкам забоя шахтеры едут в каретах. Так называют вагончики-электровозы на аккумуляторах.
“Здесь нет машин с двигателями внутреннего сгорания. Эти электровозы — не контактные, то есть у них нет троллей (как у троллейбусов и трамваев — такие были у нас в соляных шахтах). А здесь в электровозе — аккумуляторы, которые двигают все механизмы. Конечно, везут они не как кареты, в них сильно “кидает” на разветвлениях пути”, — рассказывает Сергей.
Затем начинается 6-часовая смена, после которой болят спина и руки. Горняки должны одевать респираторы, чтобы хоть чуть-чуть защититься от угольной пыли. Однако работать у них душно и неудобно, признается собеседник.
“Восстановление работы шахт в Соледаре – дело не одного года”
Сергей Петров следит и за ситуацией в Соледаре, хотя на расстоянии это и нелегко. Воображение рисует, что будет после деоккупации края от российской армии.
“Знаю, что копры “Артемсоли” пока стоят. Но инфраструктура, здания, обслуживающие все наши цеха, склады, фасовки, контора, капитально разбиты. В стволах же электроника, канаты, и даже если их попытаться запустить, это работа не одного дня. И возобновление работы шахты и цехов по переработке соли – это дело не одного года”, – считает мужчина.
На вопрос вернется ли он на “Артемсоль”, когда ВСУ освободят регион от оккупантов, говорит: должен думать и о дочери.
“Нам туда возвращаться практически и некуда: по даче прямое попадание, гараж сгорел, у дома “бахнуло” полностью, только стены и остались целы. Если есть дети – возвращаться некуда: школы, сады, дома культуры, больницы, бассейны – вся инфраструктура разбита. Дети будут только сидеть дома, а ты будешь “вкалывать”, “поднимать” производство, – это ведь не о том детстве, которое мы хотим для своих детей”, – рассуждает мужчина.
Сейчас в Павлограде он пытается сделать все, чтобы и во время полномасштабной войны России против Украины его дочь получала образование онлайн, ходила на кружки и занималась спортом.
Напомним, в условиях войны рискованный труд горняков стал еще опаснее. Так, в Торецке после удара российской армии трое шахтеров оказались заблокированы на глубине 800 метров. На поверхности бушевал пожар после обстрела, шахту обесточили. Без возможности выйти на поверхность работники провели в шахте почти сутки.
Читайте также:
499Этот материал опубликован при поддержке Европейского фонда за демократию (EED). Его содержание не обязательно отражает официальную позицию EED. Информация или взгляды, изложенные в данном материале, являются исключительной ответственностью его авторов.
