Асан Исенаджиев — медик бригады “Азов”, он спасал раненых во время боев за Мариуполь. Мужчина получил ранения во время теракта в Еленовке и тампонировал побратимам раны одеждой. Во время боев на “Азовстали” он записал обращение к президенту Турции, а сейчас проходит реабилитацию и проводит тренинги по тактической медицине.
О медицине в условиях войны, психологической реабилитации военных и собственном опыте Асан Исенаджиев рассказал в интервью Вильному радио.
Асан Исенаджиев — крымский татарин, родом из Геническа. Медик в четвертом поколении окончил в Симферополе медико-биологический лицей и медучилище по специальности фельдшера. После обучения начал службу в Госпогранслужбе. Служил в Бердянском, Краматорском отрядах, позже — в Мариупольском 23 отряде морской охраны. В 2018 году присоединился к “Азову”.
Когда перед интервью я спрашиваю Асана о психологическом состоянии и его готовности вспоминать травматические события, он совершенно спокойно соглашается: “Об условиях в плену не скажу, потому что побратимы до сих пор там. А остальное — без проблем. Я, знаете, после всего пережитого потерял какую-то чувствительность, что ли, у меня ПТСР. Иногда кажется, что я рассказываю это все немного отстраненно, как будто это не со мной было”. Во время разговора он не раз подчеркнет необходимость обязательной психологической реабилитации для военных.
Фото окровавленных рук Асана, сложенных в форме сердца, в прошлом году облетело украинские СМИ. Его он опубликовал, находясь на “Азовстали”.
“До службы, до первого контракта я увлекался мопедами, скутерами, компьютерными играми. Я был довольно закрытым ребенком. У меня не было много друзей. Сейчас моя публичность с одной стороны приносит пользу подразделению, мы довольно быстро закрываем сборы, с другой стороны я не привык к медийности. Думаю, это не мое. Я не понимаю, как некоторые люди могут вести одновременно инстаграм, телеграм, твиттер, что-то еще, я за одной соцсетью не успеваю”, — говорит Асан.
Медийность Асана началась, когда он, находясь на “Азовстали”, опубликовал фото раненых и записал обращение с просьбой посодействовать их экстрадиции к президенту Турции Реджепу Эрдогану. На видео медик рассказал, в каких условиях находились военные и гражданские на “Азовстали”.
“Я верил, что процедура экстракшена (перемещение личного состава с территории, находящейся под контролем противника, в безопасную зону – ред.) возможна, и нас заберут. Это отчаяние, но отчаяние с надеждой. Россияне на нас бросили очень большие силы, потому что Мариуполь стал просто как символ, который нужно взять любой ценой. Мы выиграли время для всей страны. Эта орда, пытавшаяся убить нас, не усиливала их подразделения на других направлениях.
Там веришь во что угодно. Просто в какой-то момент перестаешь быть атеистом. И начинаешь верить, что не может быть так, что вот так все кончится. И начинаешь дергать за каждую ниточку, которая может подарить тебе жизнь. Мой друг сказал: “Я верю в чудо, но не жду счастливого конца”, — говорит Асан.
Перед началом полномасштабного вторжения “азовцы” проводили в Мариуполе обучение по тактической медицине.
“Мы учили гражданских, для полиции проводили обновление знаний по такмеду. В 20-х числах [февраля 2022 года — ред.] командир моего подразделения назначил меня старшим медицинского экипажа противодесантной обороны. И я был, так сказать, в горячем режиме на начало вторжения.
С 24 февраля по 1 апреля я был на “эваках” — ездил на эвакуации, также работал на стабпункте. Приходилось переезжать, стабилизировали раненых в подвале школы, в воинской части, в торговом центре “Приморье”, там была мини-операционная. Очень много лекарств парни нам привозили, шовный материал полиция привезла”, — рассказывает Асан.
Мы делали какие-то мини-операции. То, что умели, делали. Какие-то мелкие повреждения мягких тканей, где нет угрозы сильного кровотечения, мы их вытягивали. Когда не хватало навыков и знаний, чтобы это делать, просто пытались стабилизировать раненых и стабилизированных уже направляли в госпиталь. Сначала на “Нептуне” [военный госпіталь в районе бассейна “Нептун” — ред.], когда госпиталь разбомбили, он переехал на территорию “Азовстали”.
Для справки: Во время открытой войны в 2022 году украинские защитники обороняли Мариуполь 86 дней. 82 из них — в полном окружении. По данным из разных источников, во время боев за Мариуполь погибли более 100 тысяч гражданских, точное количество погибших военных неизвестно. Почти 2,5 тысячи украинских защитников оказались в плену россиян, большинство из них вышли с территории завода “Азовсталь”.
30 марта во время очередной эвакуации раненых Асан попал под плотный авиаобстрел, с 1 апреля уже работал в азовстальском госпитале.
“Вопрос септики-асептики вообще не существовал. Мы пытались делать все максимально быстро, чтобы не вызвать дополнительного инфицирования”, — говорит мужчина.
В таких умовах, які були у Маріуполі, цивільна медицина взагалі не працює. Там працює лише ентузіазм і власне імпровізація. Тобто ти знаєш як працює організм, де йдуть судини, як там все влаштовано, і якось намагаєшся від цього відштовхуватись і якось імпровізувати. Хлопці з 555-го [555 військовий шпиталь — ред.].., пам’ятаю, коли закінчився шовний матеріал, вони вже шили мідною проволокою. З катушки витягли дріт, продезінфікували й шили цим. Багато чого було, що в голові не вкладається.
Коли я питаю, про його поранення, Асан відмахується, каже на фоні цілодобових бомбардувань йому “пощастило”:
Я ж відносно цілий, дрібні уламкові є. Але от хлопці, які були поранені, їм приносили їжу, щоб організм мав будівельний матеріал для відновлення тканин. І було дуже важко дивитись на хлопців, які просто гниють, бо немає достатнього харчування, щоб вони нормально одужували. Все, що можна придумати, аби людина нормально не одужала, це все там було.
“Справа була в медикаментах, в їжі, воді, повітрі. До моменту, поки авіаційною бомбою не пробили шпиталь, там було дуже важке повітря. Знаєте, запах смерті: порох, труп і гній, бо ампутовані кінцівки з часом гниють. Коли заходиш в шпиталь, там такий самий запах, тільки замість пороху сеча і кал, і “надихано” — дуже висока вологість. Ми звісно прибирали, але цей важкий запах все одно був”, — розповідає медик.
Несмотря на сложные физические условия: постоянные обстрелы, нехватку пищи и воды, сложнее было перенести все это психологически.
“Физический голод, то, что ты хочешь есть, в какой-то момент пропадает, потому что организм адаптируется. Ты теряешь вес, но ты понимаешь, что если ты не двигаешься, то скорее всего умрешь не от голода, а от “прилета” какого-то”, — говорит мужчина.
Я каким-то чудом привез с собой наушники на “Азовсталь”, включал музыку и просто представлял себе, что это все сон. На какой-то момент я просто переносил себя в другую вселенную. Наверное, это психологическая капсула, в какой-то момент просто перестаешь чувствовать и просто делаешь то, что должен делать. Если ты не работаешь, то твою голову заполняют какие-нибудь дурные мысли. А когда ты просто работаешь, паники и депрессии такой нет, ты не обращаешь на это внимания, потому что где-то в глубине души смирился, что сегодня или завтра твой день настанет. Вот ты вроде каждый день общаешься с человеком, а через пол часа его уже приносят, а он уже мертвый. Не виделись полдня, а каждая встреча была, будто не виделись лет 10.
Асан вспоминает выход из “Азовстали” так: “Самые первые мысли: “Мы выживем, мы не сгнием здесь, все будет нормально, наша жизнь не закончится здесь”.
Мужчина вместе с побратимами попал в Еленовку: сначала там не мог привыкнуть к относительной тишине, потому что не было массированных обстрелов.
“Мне было необычно, что ничего не стреляет, ничего не летит, ничего не свистит. А еще было необычно находиться на поверхности. Я сгорел тогда на солнце. Я долго солнца не видел, на “Азовстали” в госпитале я почти не выходил, только встречал эвакуации. А приехал в Еленовку, май, солнышко и я сгорел, было круто”, — ухмыляется медик.
А затем попал в барак, который взорвали во время теракта 29 июля 2022 года.
Я вообще не знаю, как я там выжил. Потому что рядом со мной лежал парень, у него дыра в голове как футбольный мяч. А у меня осколки под ребра вошли, в руки, ноги, я целый.
Мужчина вспоминает, спасаясь, пленные выбегали из остатков здания через стену огня.
“Каждый, кто мог бежать, хватал с собой тех, у кого тяжелые ранения. Я бежал, увидел знакомого, он хромал очень сильно, понял, что он не пройдет через эту стену сам, я его подхватил и мы вместе выбежали из барака. Все побежали к воротам. Там начали оказывать медицинскую помощь, кому могли”, — вспоминает Асан.
Часа через 3-4 пустили медиков, стало легче, у них были медикаменты. В 6 утра раненых вывезли в больницу. По военной градации раненых делят на “зеленых”, “желтых”, “красных”. В госпиталь отправляли “желтых” и “красных”. Примерно 75 ребят мы отправили, некоторые из них не дожили и умерли во время транспортировки. А выживших нас перевели в другой барак, девушки из 555-го госпиталя делали нам перевязки. У нас ничего не было: ни медикаментов, ни перевязочного материала, ничего. Банально просто снимали с себя одежду, футболки, штаны, трусы, делали этим перевязки, тампонировали раны, импровизировали, как могли.
Для справки:29 июля 2022 года на временно оккупированной части Донетчины в Еленовке обстреляли колонию, где находились пленные украинские защитники, в том числе бойцы “Азова”. Тогда погибли по меньшей мере 40 украинских бойцов и получили ранения еще 130.
У меня связи с близкими не было. Мама узнала, что я был “на бараке”, когда увидела видео, что россияне выложили в сеть, там были видны таблички “больные”, “в строю”… И мама узнала мой почерк на тех табличках, их писал я. Она знала, что я не погиб, потому что меня не было в списках погибших в Еленовке, верила, что я жив. Но пообщаться удалось уже по возвращении.
“Информации не было. Сидишь, тебе говорят: “Запорожье наше, Днепр наш, Киев пал”. Какое-то время играло радио, слушали новости по радио и анализировали”, —вспоминает мужчина.
Асан Исенаджиев вернулся в Украину по обмену 31 декабря 2022 года. Вспоминает, думал, что это этапирование в Сибирь.
“Вещи дали в рандомном порядке, мне досталась “цифра” – российская форма. И россияне всю дорогу меня спрашивали “с наездом”, откуда у тебя эта форма, ты хоть знаешь, чья она и т.д…. Планов по возвращении было много: поесть вкусно, мечеть, Коран, стал более верующим”, — рассказывает мужчина.
Асан спокойно рассказывает о боевых действиях и операциях под бомбами, но ни слова не говорит о том, что пришлось пережить в плену.
“Есть такая фраза: “Все, что было в Лас-Вегасе, должно остаться в Лас-Вегасе”. С пленом то же самое. Сейчас не время рассказывать об условиях, я бы это не афишировал. Это нужно будет делать после окончания “движух”.
Я в плену был относительно медийным, и на меня обращали внимание, скажем так. Думаю, лишний раз привлекать внимание к конкретному человеку не стоит. Если бы напоминание об именах конкретных пленных как-то влияло на обменный процесс, я кричал бы имена всех своих друзей постоянно”, — говорит медик.
Сейчас Асан восстанавливается после ранений в Мариуполе и Еленовке. И отмечает важность психологической реабилитации для военных.
“Относительно многих ребят я цел. Многочисленные акубаротравмы [контузии — ред.], потому что ракетами били, осколочные мелкие. Более серьезно это отразилось на психическом здоровье. Физическое можно относительно быстро восстановить. Психологические вопросы более страшные. Апатия, ПТСР – это не шутки”, – рассуждает мужчина.
Надо понимать, что война закончится, и военным будет нужна реабилитация в первую очередь психологическая. И, по моему мнению, перед возвращением на фронт после ранений или плена тоже нужно обращать внимание на психологическое состояние. Не все одинаковые. У нас есть ребята, которые сейчас без руки или ноги, но морально устойчивые, и возвращаются на фронт как ограниченно годные. Есть те, кто ловяит ступор. Человек должен понимать, может ли продолжить службу. Есть люди, которые больше не вывезут. И поэтому убить могут не только его, он может подвести подразделение. Не каждый человек имеет крепкий стержень, было бы неплохо дать им выбор, продолжать ли службу. Есть много людей, продолжающих помогать, но уже не в составе формирования.
Сейчас Асан проводит курсы по тактической медицине для желающих.
“Когда меня обменяли, ракета прилетела в Днепр, и там было много погибших. Я подумал, что было бы неплохо провести тренинги для гражданских по первой медпомощи. Первый тренинг был в Киеве за донаты. Потом я ездил на реабилитацию в Трускавец, параллельно проводил там тренинг. Сейчас мы учим медиков нашей бригады, других подразделений.
К сожалению, ракета может прилететь куда угодно, потому что у них там с прицелом проблемы, и, может, эти знания помогут кого-то спасти. Есть чемодан знаний, чемодан опыта и не делиться этим опытом, на мой взгляд, это преступление”, — говорит медик.
Напомним, 6 июля из плена российских захватчиков вернули еще 43 украинских защитника, в том числе защитников Мариуполя.
В редакцию “Вильного радио” обращаются родственники пленных, и мы продолжаем собирать их истории. Если ваш близкий человек попал в плен, и вы готовы о нем рассказать, пишите нам через форму обратной связи на сайте или в соцсети: Telegram, Instagram, Facebook.